– Хм, неплохая идея, мне нравится, спасибо. Давай оформляться. И ещё, с меня две фляжки отличного вина, если люди лучшие из имеющихся будут.
– Хм, да не за вино работаем, но спасибо, не откажусь. А вино действительно хорошее?
– Можно попробовать.
Тот мигом достал из ящика стола два стакана, и я, сняв с ремня свою фляжку, разлил вино, мы чокнулись за победу. Лейтенант пил, оттопырив палец и причмокивая от удовольствия.
– Вещь, – выдохнул он и, с сожалением отставив стакан, занялся делом.
Работал он споро и вызвал ещё двух писарей и помощника, и вместе они перелопатили часть личных дел призывников, я их просматривал, и так мы отобрали семнадцать человек: два шофёра и пятнадцать будущих бойцов, которых мне ещё нужно будет вылепить из того теста, что шумит снаружи под окнами. Когда мы закончили, я получил справку о том, что принял семнадцать призывников от такого-то маршевого батальона, этот листок потом надо будет передать в секретную часть штаба армии для их оформления, а также семнадцать красноармейских книжек, уже заполненных как положено, не хватает печатей и подписей командира части. Вот так и вышло, что я на сорок минут задержался в штабе батальона, а время увольнительной у Пряхина стремительно уменьшается. Выйдя на крыльцо здания, где расположился штаб вместе с лейтенантом, я отметил, что нас заметили, и шум с гомоном стал стихать. Видимо, такое было не в первый раз, и местные знали, что будет дальше. Неудобно себя чувствовать под прицелом стольких глаз, а тут около полутысячи собралось, призывники и провожающие, в основном из их семей.
Лейтенант называл фамилии, и я видел, как в толпе возникали людские водовороты: это призывники направлялись к крыльцу, постепенно выстраиваясь неровным строем перед нами. Когда собрались все семнадцать человек, я пересчитал, и лейтенант сказал:
– Товарищи призывники, вы направляетесь в подразделение младшего лейтенанта Крайнова. Это ваш командир, не посрамите честь нашего города. Лейтенант, командуйте, теперь они ваши.
Немного удивившись такому простому моему представлению, я покосился на лейтенанта, который отправился обратно в штаб – а что, вино он получил, я в графин слил два литра из магической фляги, но так, чтобы он не видел, людей передал, и дальше не его дело, таких «покупателей», как я, у него с десятки за день. Ладно, теперь моя речь. Осмотрев строй, я сказал:
– Товарищи бойцы, теперь вы числитесь за зенитно-пулемётным взводом. Моё подразделение уже не раз сталкивалось с немецко-фашистскими захватчиками, имеет на счету сбитые самолёты и уничтоженную технику противника, удавалось дважды выходить из окружения. При защите важного государственного объекта доходило и до рукопашных схваток. Везде мы выходили победителями, и, надеюсь, так будет продолжаться. Вас ещё учить нужно, я это понимаю, но обучим и сделаем из вас настоящих зенитчиков. Сейчас даю вам полчаса для прощания с родными. Машины моего взвода стоят в ста метрах от ворот слева. Четыре грузовика. Ожидаю вас там. На этом всё, время пошло, свободны.
Призывники, а теперь уже бойцы моего взвода, сломав строй, побежали к своим. А я, придерживая планшетку, распухшую от бумаг, направился к своим машинам. Пряхин там уже маялся в нетерпении. Я вручил ему увольнительную и деньги, и он, прихватив пустой сидор, поспешил в ту сторону, куда ранее ушли остальные. Всё же для бойцов, которые последние дни в постоянных боях и сражениях, увольнительная действительно как награда, и я их прекрасно понимал.
Отпустив бойца, я стал прохаживаться возле своих машин, размышляя. Насчёт обмундирования и оружия к местным даже соваться не стоит, я ещё в комендатуре узнал, что склады пусты, людей отправляют в гражданском. Оружие у меня есть, целое, собрано на поле боя у моста, которое ранее принадлежало бойцам моего взвода, погибшим или раненым. Также мне удалось добыть четыре СВТ с ремнями и подсумками. Хорошее оружие, но пока прибережём. Гору оружия, снятую с немцев после боя у моста, новый командир охраны перед наступлением темноты приказал уничтожить, взять-то с собой не могли, ну а я многое прихватил оттуда. Большая часть в браслете находится, а остальное вместе с ремнями хранится в полуторке Пряхина. Так что его хватит. Двенадцать карабинов было, шесть винтовок Мосина и пулемёт ДП с четырьмя запасными дисками. То, что в браслете, я не считаю. О пулемёте скажу вот что. Помню, какими беспомощными были бойцы, лишившись основного оружия и отбиваясь винтовками и гранатами. Так что пулемёт – вещь нужная. Также было семь касок, восемь фляжек – три стеклянных и пять алюминиевых, двенадцать пехотных лопаток и шесть гранатных сумок. О противогазах не говорю, их совсем не было. Обмундирование и обувь тоже необходимы. Значит, придётся снова доставать ту машину снабжения и выдавать бойцам всё, что им положено, из личных запасов. К тому же в машине коробка с фурнитурой есть, да и остальное нужное – шинели, вещмешки… В общем, есть чем обмундировать и вооружить бойцов.
Все эти хозяйственные мысли нисколько не мешали мне поглядывать по сторонам. Поэтому я видел, как от толпы с семьями отделялись бойцы, изучали технику, а в меня всматривалась родня, явно пытаясь понять, что я за командир, в хорошие ли руки попал их отец, брат, муж, сын. Но вот одна семья набралась смелости и подошла, за ней подтянулись ещё несколько.
– Скажите, товарищ командир, а о вас в газетах писали? – спросила девчушка лет двенадцати в пионерском галстуке, наверное, сестра моего бойца.
– Было дело. Мне удалось спасти старшего командира и вывести боевую технику с захваченных территорий противника, за это я был награждён и представлен к званию.
– Вот я и вспомнила ваше фото в газете! Скажите, а быть зенитчиком опасно?
– На войне всегда опасно, а на зенитчика ложится вся тяжесть отражения налётов вражеской авиации. Зенитчики не в окопах, но службу несут, как на передовой. Сейчас моему подразделению был отдан приказ охранять армейский госпиталь. Немцы очень любят бомбить их и санитарные эшелоны. Для них красные медицинские кресты – что красная тряпка для быка.
Это вызвало неоднозначную реакцию. От меня не ожидали подобных откровений, так что расходились все задумчивыми. Война есть война, и я этого скрывать не собираюсь. Опасно везде.
Поглядывая на часы, я отметил, что за минуту до конца выделенного мной времени бойцы стали собираться у машин. Приказав строиться, я с некоторой грустью пронаблюдал за суетой, пока они не встали в ряд, причём как придётся, а не по росту. Лосеву поручу, он ещё тот уставник, заняться их строевой и изучением устава и личного оружия. Все бойцы имели разнообразную гражданскую одежду, почти все в кепках и с туго набитыми вещмешками. Я не успел
