Полёт продолжался, и я тоже продолжил размышлять, раз делать всё равно нечего. Причём я отметил что пилотирую и ориентируюсь на местности почти что машинально, не сосредоточиваюсь, старясь не потеряться, знаю где и как лечу. Так вот, по поводу общения в Кремле с группой товарищей из особого отдела и контрразведки. Они мне чуть душу не вынули, пытаясь узнать откуда взялась трофейная техника, потому как на единственном заводе в Москве куда трофеи и свозят, чтобы её отремонтировать и отправить в войска, а такая практика существовала, пропаж не замечено, всё по спискам проверено. Так откуда техника? На всё я отвечал одним словом — не знаю. Что слышал от парней из «команды инвалидов», то и говорил. Ладно, по этой теме отстали, тогда стали расспрашивать. КАК эта группа бронетехники с немецкой символикой от Москвы добралась до передовой, минуя все мосты, посты и секреты? Это было невозможно. Тут я тоже объяснил достаточно просто. А кто сказал, что её перегоняли? Меня от Москва везли в кузове грузовика, мы там в карты играли. Посты были, останавливались, слышал как общались, потом дальше ехали. Технику я увидел за пять километров от того полка где мы пересекали передовую, познакомился с экипажем, и уже через двадцать минут мы направились к передовой. Дальше общение с комполка, меня переговорщиком выбрали, ну и всё остальное. А то что в экипажах наши парни-фронтовики, это я чем угодно поклясться могу, со всеми пообщаться успел. Не думаю, что те поверили, да нет, не поверили, но информацию к сведенью приняли, и будут проверять. Позже, когда проверят и у них снова появятся вопросы, я бы не хотел попасть к ним в руки. Много нестыковок. Одно меня оправдывало, я попал в «команду инвалидов» с пылу и жару, а они это проверили, и действительно многого мог не знать.
Вот за такими размышлениями мой полёт прошёл как-то быстро и незаметно. Вроде только взлетел, а уже оказался в тылу у немцев, и даже нашёл подходящую площадку для посадки. Сканер подтвердил, место неплохое. В этот раз посадку я совершил неплохо, уже не козлил, мягко притёрся и заскользил на лыжах, не подпрыгивая. Так-то лучше, растёт опыт, растёт. Надо и дальше его набирать. Особенно на двухмоторных самолётах, тут совсем другой опыт требовался, и у меня его не было совершенно, что в этой, что в другой жизни. Стоит отметить что пока я крутился над оккупированной территорией, то часто видел то посты воздушного наблюдения, в данном случае «слухачей», так как погода так себе была, да и темно, одиннадцатый час ночи, то разные засады, и посты да засеки. Видимо моя прошлая деятельность была оценена по достоинству если такие силы были брошены на охрану тылов. Тут чуть ли не целая дивизия была разорвана на мелкие части, чтобы прикрыть их с тылов, а может и две.
Убрав самолёт, я вызвал свой любимый танк, по крайней мере я к нему привык, и покатил в сторону ближних тылов немецких дивизий, что занимались штурмом Москвы. Между прочим, три района полностью захватили и очистили, но пока встали, ни сил, ни средств не сталось, резервов ждали и пополнения в боеприпасах, а то те уже ощущать стали недостаток. Это тоже последствия моих действия. Все эти сведенья я от майора-интенданта получил, взяв его в плен на дороге. Колонну с продовольствием перехватил, в браслет отправил, и с колонной несколько машин-прилипал шло, вот на одной из них этот майор и ехал. Много что интересного рассказал. Тут оказывается генералы уже паникуют, а солдаты в леса заходить бояться, одна мысль об лешим их в ужас приводит. Разошлась-таки информация, это радует. Надо будет поддерживать слухи.
Дальше я работал в течении трёх дней, пока не началось стремительное наступление Красной Армии. Я всячески старался помогать ей и мне это удалось. Колечко замкнулось. По моим прикладкам в окружении оказалось чуть больше ста тысяч солдат противника, остальных гнали дальше, освобождая оккупированные территории. Да и боевых частей там почти что и не было, одни тылы да авиаторы. Хорошо наши рванули. Сам я эти три дня до начал наступления не только активно работал, но и про трофеи не забывал. Да сказать честно, ими в большинстве и занимался. Да настолько увлёкся, что немцам есть стало нечего и стрелять нечем. А сегодня, когда в пять утра началась артподготовка и наши войска двинули, я стал отходить вместе с немцами, держась в их тылу, и активно мешая им отступать и организовывать засады. То колонну обстреляю, то у моста пробку создам, то ещё что, и те раз за разом, если не успевали разбежаться, то оказывались в плену, их нагоняли моторизованные подразделения советских частей.
Две недели шло наступление, и оккупированные территории были освобождены где на триста, а где и на четыреста километров. Наступательный порыв наших войск ослаб из-за потерь и растянутых коммуникаций, так что войска встали и начали создавать оборону. А вот немцы в колечке просидели восемь дней, пока не начали сдаваться, а нечем им оборону было держать, и в данный момент колечко было ликвидировано, в плену после интенсивных боёв оказалось сто десять тысяч солдат и офицеров, включая шесть генералов. Но их наличие уже никого не удивляло и не радовало, и раньше их в плен брали, не сенсация, скажем так. Это была первая самая
