– Надо будет его заменить, – проговорила Эви с дивана, где она занималась вышиванием.
– Ага. – Далинар опустился на пол возле огня.
– По крайней мере, ты с этим быстро разобрался. Сегодня нам не придется чистить стены, и жизнь будет такой же белой, как солнце ночью!
Родные идиомы Эви не всегда удавалось хорошо перевести на алетийский.
Тепло огня было приятным, а одежда Далинара пропиталась сыростью. Снаружи шел дождь – обычное дело для Плача, и мужчина пытался не обращать внимания на постоянный перестук дождевых капель, сосредоточившись на паре спренов пламени, которые плясали вдоль одного полена. Их изменчивые фигурки очертаниями напоминали людей. Он проследил взглядом за тем, как один спрен прыгнул к другому.
Далинар услышал, как Эви встала, и решил, что она опять пойдет в уборную. Но жена вместо этого устроилась рядом, взяла его за руку и удовлетворенно вздохнула.
– Это ведь неудобно, – заметил Далинар.
– Но ты сам здесь сел.
– Я же не… – Он покосился на ее живот, который начал округляться.
Эви улыбнулась:
– Любимый, мое состояние не делает меня настолько хрупкой, что я могу сломаться от любого движения. – Она крепче прижалась к его руке. – Погляди-ка на спренов. Так весело играют!
– Мне кажется, они дерутся, – заметил Далинар. – Я почти вижу маленькие мечи в их руках.
– Неужели для тебя все связано с битвой?
Он пожал плечами.
Эви опустила голову ему на плечо:
– Далинар, почему ты не можешь просто получать удовольствие?
– От чего?
– От жизни. Ты столько всего перенес, чтобы создать королевство. Теперь, когда победил, почему бы этим не насладиться?
Он высвободился из ее хватки, встал и прошел в другой конец комнаты, чтобы налить себе выпить.
– Не думай, что я не заметила, как ты себя ведешь, – продолжила Эви. – Оживляешься всякий раз, стоит королю обмолвиться о каком-нибудь даже самом незначительном конфликте у наших границ. Просишь письмоводительниц читать тебе о великих битвах. Только и говоришь что о следующей дуэли.
– С ними скоро будет покончено, – буркнул Далинар и глотнул вина. – Гавилар считает, глупо подвергать себя опасности, – дескать, кто-то обязательно воспользуется одной из дуэлей, чтобы организовать заговор против него. Придется подыскать того, кто будет выступать вместо меня. – Он уставился на свое вино.
Черный Шип всегда был невысокого мнения о дуэлях. Слишком фальшивые и облагороженные. Но лучше так, чем никак.
– Ты как будто мертвый, – сказала Эви.
Далинар посмотрел на нее.
– Словно живешь только во время битвы, – пояснила она. – Когда можешь убивать. Как тьма из древних преданий. Ты оживаешь, отнимая чужие жизни.
Со своими светлыми волосами и золотистой кожей она походила на светящийся самосвет. Она была милой, любящей женщиной, которая заслуживала лучшего отношения. Далинар заставил себя вернуться и сесть рядом.
– Мне все-таки кажется, что спрены пламени играют, – сказала Эви.
– Я всегда спрашивал себя, – проговорил Далинар, – неужели они сделаны из огня? Похоже, что так, но как тогда быть со спренами эмоций? Получается, спрены гнева из него и состоят?
Эви рассеянно кивнула.
– А спрены славы? – продолжил Далинар. – Сделаны из славы? Что же такое слава? Могут ли спрены славы появиться вокруг человека, который бредит или, может быть, мертвецки пьян – и ему только кажется, что он достиг чего-то великого, в то время как вокруг него собралась толпа насмешников?
– Это загадка, – сказала она, – ниспосланная нам Шиши.
– Ты когда-нибудь спрашивала себя об этом?
– А зачем? Мы в конце концов все узнаем, когда возвращаемся к Одному. Нет смысла сейчас мучить свой разум вещами, которые мы не в силах познать.
Далинар, прищурившись, смотрел на спренов пламени. У одного из них совершенно точно был меч. Миниатюрный осколочный клинок.
– Муж мой, вот почему ты так часто полон мрачных дум, – произнесла Эви. – Нехорошо, что у тебя в желудке сгусток, твердый как камень, покрытый влажным мхом.
– У меня… что?
– Ты не должен размышлять о таких странных вещах. Откуда вообще у тебя взялись подобные мысли?
Он пожал плечами, но вспомнил, как две ночи назад допоздна засиделся с Гавиларом и Навани: они пили вино под сенью дождя. Она все говорила и говорила об исследованиях спренов, а Гавилар время от времени поддакивал, помечая глифами свои карты. Навани рассказывала с таким пылом, так увлеченно – а Гавилар ее игнорировал.
– Наслаждайся моментом, – посоветовала Эви. – Закрой глаза и поразмысли о том, что Одно дало тебе. Стремись к умиротворению забвения, и пусть тебя согреет восторг от собственных ощущений.
Он закрыл глаза, как предложила Эви, и попытался просто насладиться пребыванием рядом с нею.
– Эви, а человек может на самом деле измениться? Как меняются спрены?
– Мы все – разные аспекты Одного.
– Тогда можно превратиться из одного аспекта в другой?
– Разумеется. Разве ваша собственная доктрина не говорит о преображении? О том, что человека путем духозаклинания можно превратить из примитивного существа в нечто славное?
– Я не знаю, работает ли это.
– Тогда обратись к Одному.
– В молитве? Через ревнителей?
– Нет, дурачок. Сам.
– Лично?! – изумился Далинар. – Как, э-э, в храме?
– Если хочешь встретиться с Одним лично, тебе придется отправиться в долину, – объяснила она. – Там ты сможешь пообщаться с ним или с его воплощением и получить…
– Старая магия! – прошипел Далинар, открыв глаза. – Ночехранительница. Эви, не говори таких вещей.
Вот буря – ее языческое наследие всплывало в самые странные моменты. Она могла рассуждать о воринской доктрине, как добропорядочная дама, а потом изрекала что-нибудь… этакое.
К счастью, она больше ничего не сказала. Закрыла глаза и тихонько запела. Наконец кто-то постучался в наружную дверь его покоев.
Хатан, его домоправитель, должен был ответить. И действительно, Далинар услышал снаружи его голос, а потом – легкий стук в дверь комнаты.
– Светлорд, это ваш брат, – доложил Хатан через дверь.
Далинар вскочил, распахнул дверь и прошел мимо невысокого старшего слуги. Эви последовала за ним, одной рукой касаясь стены – такая у нее была привычка. Они прошли мимо открытых окон, выходящих на промокший до нитки Холинар, где мелькающие фонари отмечали движение людей по улицам.
Гавилар ждал в гостиной, одетый в новомодный костюм с жесткой двубортной курткой. Его темные кудри падали на плечи, и их дополняла ухоженная борода.
