– Однажды, – заметил другой неболом, – ты можешь достичь Четвертого Идеала – Идеала Священного похода. Согласно ему, ты выберешь свой личный подвиг и совершишь его к удовлетворению своего высшего спрена. Добившись успеха, станешь учителем, как мы.
«Очистить Шиновар», – подумал Сзет. Вот каким будет его подвиг.
– А что такое Пятый Идеал? – спросил он.
– Идеал Закона, – объяснила Ки. – Это трудно. Ты должен стать законом, самой истиной. Как я уже говорила, в последний раз кому-то такое удавалось много веков назад.
– Нин сказал мне, что мы должны следовать закону – чему-то внешнему, поскольку люди изменчивы и ненадежны. Как можно самому стать законом?
– Закон должен проистекать откуда-то, – вмешался еще один учитель-неболом. – Ты не произнесешь такой клятвы, так что не думай о ней слишком много. Первых трех достаточно для большинства неболомов. Я достиг Третьего Идеала, а Четвертый произнес только через двадцать лет.
Когда больше никто не задал вопросов, опытные неболомы начали сплетать претендентов, поднимая их в воздух.
– Что происходит? – спросил Сзет.
– Мы перенесем вас туда, где пройдет испытание, – объяснила Ки, – поскольку вы не сможете сами двигаться с помощью буресвета, пока не произнесете Второй Идеал.
– Надо ли мне отправляться туда вместе с этими юнцами? – уточнил Сзет. – Нин относился ко мне иначе.
Вестник взял его с собой в Ташикк, где они выслеживали связывателей потоков из других орденов. Бессердечные действия, которые, как объяснил Нин, должны были предотвратить Опустошение.
Только вот не сложилось. Возвращение Бури бурь убедило Нина в ошибочности своих взглядов, и Вестник оставил Сзета в Ташикке. Шинец провел там не одну неделю, пока Нин не вернулся за ним. Вестник оставил Сзета здесь, в крепости, и снова исчез в небе – на этот раз «в поисках наставлений».
– Вестник сперва думал, что ты можешь перейти сразу к Третьему Идеалу из-за своего прошлого, – согласилась Ки. – Но его здесь больше нет, а нам откуда знать? Тебе придется пройти тем же путем, что и остальные.
Сзет кивнул: ну ладно.
– Больше никаких жалоб? – спросила Ки.
– Таков порядок, – ответил он. – И вы всё хорошо объяснили. С чего мне жаловаться?
Остальным его ответ, похоже, понравился, и сама Ки подняла его в небо плетением. На миг он ощутил свободу полета – и вспомнил о том, как давным-давно впервые взял в руки Клинок Чести. До того, как стал неправедником.
«Нет. Ты никогда не был неправедником. Помни об этом».
Кроме того, он не управлял этим полетом по-настоящему. Сзет падал, только то было обратное падение – вверх, – пока другой неболом не поймал его и не сплел с землей, в противовес первому плетению и вынуждая Сзета зависнуть.
Два неболома взяли его под мышки, и вся группа полетела. Сзет не мог себе представить, чтобы они делали такое в прошлом: ведь неболомы так долго скрывались от всех. Но теперь, похоже, секретность их не заботила.
Мне нравится здесь, в вышине, – заявил меч. – Отсюда все видно.
– Ты правда можешь видеть, меч-ними?
Не как человек. Ты видишь самые разные вещи, но польза от меня в их число, увы, не входит.
91
Почему он оцепенел
Следует отметить, что хотя им приписывают личностные качества и мотивы, я убеждена, что Несотворенные все-таки были спренами. То есть они были в той же степени проявлениями концепций или божественных сил, что и личностями.
Из «Мифики» Хесси, с. 7Каладин вспомнил, как в армии Амарама очищал пол бункера от крема.
Звук долота по камню напоминал о матери. Он стоял на карачках, к коленям привязаны подушечки, и счищал крем, который просачивался через щели под дверями или попадал в помещение на подошвах и создавал на гладком полу неровную корку. Кэл бы и не подумал, что солдат заботит неровность пола. Разве ему не следует точить копье или… что-нибудь смазывать?
Что ж, опыт показывал, что солдаты мало времени занимались «солдатскими» делами. Вместо этого они тратили уйму времени на ходьбу и ожидание или – в его случае – выслушивание криков из-за того, что он ходил или ждал не там, где надо. Кэл вздохнул, продолжая трудиться, нанося плавные удары, как его научила мать. Нужно подцепить слой крема и пихнуть. Можно снимать его плоскими кусками шириной в дюйм или больше. Намного легче, чем скалывать ударами сверху.
Тень затмила дверной проем, и Кэл бросил взгляд через плечо, а потом еще сильнее пригнулся к полу. «Отлично…»
Сержант Таккс подошел к одной из коек и сел; доски застонали под его весом. Он был моложе других сержантов, а черты его лица казались… какими-то неправильными. Может, все дело в низком росте или впалых щеках.
– У тебя хорошо получается, – заметил Таккс.
Каладин продолжал молча работать.
– Кэл, не горюй так. Нет ничего необычного в том, что новый рекрут цепенеет. Буря свидетельница, люди частенько застывают столбом в настоящем бою, не говоря уже о тренировочном.
– Если это так распространено, – пробормотал Кэл, – почему меня наказывают?
– Как? Небольшой уборкой? Парень, это не наказание. Это чтобы помочь тебе вписаться.
Кэл нахмурился, выпрямил спину и посмотрел на Таккса:
– Сержант?
– Уж поверь мне. Все ждали, когда ты получишь по шее. Чем дольше это длилось, тем сильнее тебя не любили другие солдаты.
– Я чищу полы, потому что не заслужил наказания?
– Да, и еще за грубость в разговоре с офицером.
– Он был не офицером, а просто светлоглазым с…
– Лучше прекрати это прямо сейчас. Раньше, чем поступишь так же с кем-то важным. О, и не надо сверлить меня взглядом! Ты в конце концов поймешь.
Кэл атаковал особенно упрямый сгусток крема возле ножки одной из коек.
– Я нашел твоего брата, – сообщил Таккс.
У Каладина перехватило дыхание.
– Он в седьмом.
– Мне надо к нему. Можно меня перевести? Нас не должны были разделять.
