– Нет.
– Хорошо, хорошо. Мы понимаем друг друга. Так над чем же вы тут трудитесь… – Он шагнул в сторону, и там появился золотой пьедестал, на котором лежала книга. Диаграмма. Вражда начал ее листать, и золотой пейзаж сменился спальней с прекрасной деревянной мебелью. Таравангиан ее узнал: каждую поверхность – от пола до потолка, включая изголовье кровати, – покрывали строчки текста.
– Таравангиан! – воскликнул Вражда. – Это замечательно! – Стены и мебель исчезли, оставив позади слова, которые повисли в воздухе и начали светиться золотом. – Ты сделал это без доступа к Удаче или Духовной реальности? Немыслимо.
– С-спасибо.
– Позволь мне показать, насколько далеко способен заглянуть я сам.
Слова, начертанные золотом, отделились от тех, которые Таравангиан написал в Диаграмме. Миллионы миллионов золотых букв горели в воздухе, простираясь в бесконечность. Каждая отражала один маленький элемент, написанный Таравангианом, и превращала его в многочисленные тома, полные информации.
Таравангиан ахнул: на миг ему открылась вечность.
Вражда изучил слова, которые король Харбранта когда-то написал на боковой стороне комода.
– Понятно. Захватить Алеткар? Смелый план, смелый план. Но зачем приглашать меня напасть на Уритиру?
– Мы…
– Не надо! Я понимаю. Сдать город Тайлен, чтобы обеспечить падение Черного Шипа и тем самым устранить своего противника. Обращенная ко мне инициатива, которая, как мы видим, сработала. – Вражда повернулся к нему с улыбкой. Это была понимающая, уверенная улыбка.
«Ты действительно думаешь, что когда-нибудь сможешь вести переговоры со мной с позиции силы?»
Все эти письмена нависли над Таравангианом, заслоняя пейзаж миллионами слов. Более умная версия его попыталась бы их прочесть, но эта, тупая, попросту испугалась. И… быть может… к лучшему? Возьмись он читать слова, они бы поглотили его. Таравангиан бы в них затерялся.
«Мои внуки, – подумал король. – Народ Харбранта. Хорошие люди всего мира». Он задрожал, думая о том, что может случиться с ними.
Кто-то должен был принимать трудные решения. Варго соскользнул со своего золотого кресла, пока Вражда изучал другую часть Диаграммы. Вон там. За тем местом, где стояла кровать. Та часть текста из золотой превратилась в черную. Что это было? Приблизившись, Таравангиан увидел, что почерневшие слова уходили в вечность, начиная с этой точки на его стене. Как будто здесь образовалась небольшая складка в том, что мог видеть Вражда…
Начиналась она с имени. Ренарин Холин.
– Далинар не должен был Вознестись, – рассуждал Вражда, ступив вслед за Таравангианом.
– Я тебе нужен, – прошептал тот.
– Мне никто не нужен.
Таравангиан посмотрел вверх и там увидел светящийся набор слов. Послание от самого себя, в прошлом. Невероятно! Неужели он как-то предвидел это?
«Спасибо тебе».
Он прочел написанное вслух.
– Ты согласился на битву воинов-защитников. Тебе нужно отступить, чтобы не позволить этому состязанию случиться, и ты не должен снова встречаться с Далинаром Холином. Иначе он может вынудить тебя сражаться. Это означает, что тебе придется позволить посредникам делать свою работу. Я тебе нужен.
Вражда подошел, заметив слова, которые прочитал Таравангиан. Потом нахмурился при виде слез на щеках старика.
– Твое Стремление делает тебе честь, – похвалил Вражда. – Чего ты хочешь в обмен?
– Защити людей, которыми я правлю.
– Дорогой Таравангиан, неужели ты думаешь, я не понимаю, что ты замыслил? – Вражда взмахнул рукой, указывая на письмена там, где раньше был потолок. – Ты хочешь стать королем всех людей – и тогда я буду вынужден сохранить их всех. Нет. Если ты мне поможешь, я спасу твою семью. Всех в двух поколениях от тебя.
– Недостаточно.
– Значит, мы не договорились.
Слова вокруг них начали исчезать. Таравангиан оставался в одиночестве. Брошенный и тупой. Он сморгнул слезы, выступившие в уголках глаз.
– Харбрант, – взмолился он. – Сохрани Харбрант. Можешь уничтожить другие государства. Оставь только мой город. Об этом я тебя умоляю.
Мир был потерян, человечество обречено.
Они планировали защитить намного больше. Но… он теперь видел, как мало они знали. Один город перед бурями. Одна страна под защитой, даже если все остальное нужно принести в жертву.
– Харбрант, – подтвердил Вражда. – Сам город и любой человек, который там родился, плюс его супруг или супруга. Их я пощажу. Ты согласен?
– Нам надо заключить… контракт?
– Наше слово и есть контракт. Я не какой-нибудь спрен чести, который подчиняется обещанию, соблюдая каждую букву. Если мы достигли соглашения, я буду следовать его духу, а не только словам.
Что еще он мог сделать?
– Я согласен на эту сделку, – прошептал Таравангиан. – Диаграмма будет служить тебе в обмен на сохранение моего народа. Но я должен тебя предупредить, что убийца перешел на сторону Далинара Холина. Мне пришлось раскрыть свою связь с этим шинцем.
– Знаю, – отмахнулся Вражда. – Ты все еще полезен. Во-первых, мне понадобится тот Клинок чести, который ты так ловко украл. А потом ты выяснишь для меня, что алети узнали об этой башне…
Шаллан выдохнула буресвет, творя иллюзию, которая становилась возможной, лишь когда она и Далинар встречались. Вертящиеся завитки тумана взметнулись и образовали океаны и пики – весь континент Рошар, массу ярких красок.
Великие князья Аладар и Хатам махнули своим генералам и письмоводительницам, чтобы те подошли к карте, которая заполнила большую комнату, зависнув примерно на уровне талии. Далинар стоял в самом центре, среди гор возле Уритиру, и иллюзия трепетала и растворялась там, где касалась его мундира.
Адолин, стоя за спиной Шаллан, обнял ее:
– Выглядит красиво.
– Это ты выглядишь красиво, – ответила она.
– А ты просто красавица.
– Только потому, что ты здесь. Без тебя я исчезаю.
Светлость Тешав была рядом с ними, и хотя эта женщина обычно изображала стоический профессионализм, Шаллан показалось, что та закатила глаза. Тешав была такой старой, что, наверное, большую часть дней забывала дышать, не говоря уже о том, чтобы любить.
В присутствии Адолина Шаллан начинала витать в облаках. Его тепло было так близко, что ей пришлось постараться, удерживая иллюзию карты. Девушка чувствовала себя по-дурацки – они были помолвлены уже много месяцев, но именно теперь ей было с ним так хорошо. Кое-что все же изменилось. Кое-что невероятное.
Время пришло. До даты свадьбы оставалась всего неделя – как только алети задумывали что-то сделать, они не мешкали. Что ж, хорошо. Шаллан не хотелось заходить слишком далеко в отношениях без клятв – и, буря свидетельница, даже одна неделя казалась
