Вдруг резкий выкрик, заставивший Хасту вздрогнуть, сообщил о начале поединка. В тот же миг Ширам молниеносно обернул кушак вокруг запястья левой руки и, рванув Аршага на себя, выбросил правую руку вперед. Но едва его пальцы коснулись головы противника, тот жестко и коротко ударил Ширама сбоку по голени, сбивая его с ног.
Еще падая, Ширам ухитрился дернуть за кушак, поймать ногу противника между двух своих и резко повернуться. Длинноусый саар рухнул на спину. Противники упали почти одновременно. Толпа вокруг дружно выдохнула, но ни один из сааров не издал ни звука, чтобы не выдать себя. Аршаг выдернул ногу и тут же откатился в сторону. Ширам попытался поймать его, замахнулся и нанес сокрушительный удар. Но противник ужом извернулся, сбил его руку, вскочил и отшатнулся так далеко, как позволял кушак.
В тот же миг Ширам тоже оказался на ногах. Хаста заметил, как исказилось его лицо. Должно быть, полученный им удар по голени был чрезвычайно сильным. Однако, тут же позабыв о боли, он начал скользить по кругу, выбирая миг, чтобы стремительно напасть сбоку. Напротив точно так же бесшумно крался по кругу Аршаг.
Внезапно саар рода Зериг кинулся на противника, ухватил за плечи, попытался развернуть, но не тут-то было. Не стараясь вырваться, Ширам шагнул навстречу, обхватил противника и с размаху ударил его лбом в лицо. Кровь потоком хлынула из сломанной переносицы и разбитых губ. Аршаг отлетел и упал навзничь.
Вокруг грянул дружный рев. Марга ахнула и вскочила, всплеснув руками, как обычная перепуганная девушка. Хаста покосился на нее с недоумением. Прежде ему казалось, что она переживает за Ширама!
Ослепший от боли и заливающей глаза крови Аршаг не сдавался. Он приподнялся на локтях и теперь пытался отползти. Но встать ему уже не позволили. Ширам бросился на него, зажал его горло сгибом локтя и начал сдавливать, как в медвежьем капкане.
— А бывает у вас, что кого-нибудь так убивают? — спросил Хаста.
— Только если на то будет воля богов, — хрипло отозвалась Марга, не сводя взгляда с поединщиков.
Ширам давил все сильнее, но Аршаг по-прежнему силился вырваться. Он пытался нащупать косу противника, однако было видно, как его пальцы теряют ловкость. Теперь казалось, что он царапает ими воздух. Постепенно его движения замедлились…
— Остановись, Ширам! Боги сказали свое слово!
Руку властным жестом подняла немолодая женщина с горделивой осанкой и холодными серыми глазами — предводительница рода Бунгар, единственная из глав семейств седовласая, точно покрытая снегом горная вершина. Одета она была как воин, с той же мрачной роскошью, что и прочие саары.
Хаста уставился на нее с невольным любопытством. Он знал, что, выходя замуж, женщины накхов круто меняют свою жизнь, обрекая себя на добровольное заточение в своих башнях. Далеко не всем приходилась по нраву такая перемена. Саари рода Бунгар была одной из таких женщин: отказавшись от замужества и права завести собственных детей, она с годами стала прославленной воительницей и матерью всему своему огромному роду.
— Боги изъявили свою волю, Ширам, — заговорила она. — Ты — саарсан! Нынче в полночь на твое чело возложат змеиный венец, и ты сможешь призвать свой народ идти туда, куда сочтешь верным. Никто не посмеет тебе противиться. Даже если ты прикажешь всем нам прыгнуть в пропасть, никто не ослушается. Но ответь на один мой вопрос, Ширам, сын Гауранга. Я участвовала в семнадцати войнах и стояла рядом с твоим дедом в четырех битвах, а потому имею право задать его. Никто из сааров не желает тебе зла. Однако за каждым из нас — один из великих родов. Мы хотим знать, какую судьбу ты уготовил нашим детям?
Когда седая накхини замолчала, Хаста легко тронул за руку свою соседку. Та отдернула руку, но повернулась:
— Чего тебе, жрец?
— О чем она говорила?
— Арза-Бану хочет знать, что саарсан решил насчет войны c Араттой.
— Я бы тоже не отказался, — пробормотал Хаста, чувствуя, как его кидает в жар и начинает тревожно колотиться сердце. Услышал ли его Ширам? Не забыл ли клятву? Или по-прежнему желает только мстить?
С глаз Ширама уже сняли повязку и утерли ему кровь с лица. Он натянул рубаху, намотал обратно кушак, надел поверх него боевой пояс и начал вооружаться. Саары внимательно глядели на него, ожидая ответа. Наконец Ширам закончил, мельком глянул на Хасту и заговорил громко и резко. Вожди, слушавшие его речь, то хмурились, то сжимали кулаки, то просто кривили лица и перешептывались. В целом же было ясно, что слова саарсана стали для них полнейшей неожиданностью.
— Что он говорит? — тормошил Хаста свою «защитницу».
Та слушала с таким же потрясенным видом, как и прочие.
— Тела наших родичей едва остыли! — вместо ответа возмущенно бросила она. — Их кровь взывает к отмщению — а мы не будем мстить?! Разве так можно? Мы не пойдем войной на Аратту?!
Хаста едва заметно вздохнул с облегчением. Зеленые глаза накхини полыхнули.
— Эй, жрец! Уж не ты ли вбил ему в голову такую блажь?
Тот не успел и рта раскрыть, но девушка, услышав еще что-то, тут же о нем забыла:
— Или все-таки пойдем? Но зачем нам их царевич? К чему поднимать лик Исвархи рядом с нашим Змеиным Солнцем? Мы просто должны пойти и покарать… О Великая Бездна! Так мы будем воевать или нет?
Тем временем Ширам вдруг прервал свою речь, повернулся и принялся шарить по толпе взглядом.
— Хаста! — повелительно крикнул он. — Иди сюда!
— Жрец Хаста, — проворчал тот, поднимаясь. — Мог бы обратиться и почтительней. Я все же личный посланник святейшего Тулума…
Впрочем, его слов никто даже не расслышал.
— Расскажи им то, что поручил тебе Тулум, — приказал саарсан.
— Благодарю доблестного Ширама за возможность молвить слово в столь высоком собрании, — с достойным видом произнес Хаста.
— Не тяни змею за хвост, жрец Исвархи, — буркнул подошедший к прочим вождям Аршаг, прижимая тряпицу к разбитому лицу. — Что ты хочешь нам предложить?
— Прежде всего — выразить восхищение твоим боевым искусством, храбрый саар. Я говорю сейчас от имени святейшего Тулума, верховного жреца Аратты и брата государя…
— А чем нам поможет ваш верховный жрец? — перебил его Аршаг. — Если он все еще жив, то наверняка заперт в стенах собственного храма.
Вместо ответа Хаста торжественно поднял руку, показывая всем золотой перстень, данный ему на прощание Тулумом.
— Любой служитель Господа Солнца обязан повиноваться этому знаку. А значит, все городские храмы, храмовая казна и храмовая стража — в моей воле. Кстати, напомню, что, если Аюр не найдется, именно Тулум наследует трон. Киран — наш общий враг. Если он будет сокрушен, можно не сомневаться — с Накхараном заключат совсем иной, равный договор.
Саары умолкли, обдумывая
