— Погодите! — крикнул он, быстро подошел к скорчившемуся на полу Агаоху и стащил солнечный перстень с его пальца. «Бывало ли прежде, чтобы это кольцо трижды за день меняло владельца?» — невольно усмехнувшись, подумал он. Агаох с трудом приоткрыл глаза, узнал Хасту и прохрипел:
— А все-таки ты принимаешь его от меня!
Одна из накхини что есть силы пнула его ногой в лицо, и Агаох замолк.
— Хаста, выслушай меня! — раздался рядом отчаянный голос Кирана.
— По дороге выслушаем, — перебила Марга. — А у брата ты и вовсе защебечешь певчим дроздом, сидя в клетке над пропастью! Переодевайся быстрее, если хочешь жить!
— Да, я хочу жить!
Киран, отползая на четвереньках, пятился от грозной воительницы.
— Но если вы желаете найти Аюра, выслушайте сейчас! Вы же за этим явились, да? Иначе будет поздно!
— Если будет поздно, — возразила Марга, — ты не только запоешь дроздом, но и полетишь как коршун. Только цыпленка внизу не окажется — вместо него будут камни и быстрая река…
— Постой, Марга, дай ему сказать, — вмешался Хаста. — Говори, Киран!
Киран, охая от боли, с трудом встал и оперся о заваленный свитками стол.
— Погляди, все это — сообщения об Аюре. А здесь… — блюститель престола развернул один из свитков, — я зарисовал все места, где появлялись самозванцы. Все перемещения, подробные сведения о каждом случае появления «наследника». Смотри, вот самое интересное…
Он ткнул пальцем в землеописание. Хаста склонился чуть ниже, пытаясь разглядеть, о чем идет речь. В тот же миг Киран схватил его за волосы на затылке и с силой приложил лбом о столешницу. В мгновение, когда сознание оставляло жреца, он успел заметить, как Киран падает в свое высокое кресло. Сквозь уже помутившееся сознание ему послышался какой-то грохот и лязг цепей, кресло качнулось… Удара об пол он уже не почувствовал.
* * *Очнулся Хаста оттого, что его лупили по щекам.
«Как же мне не нравится воевать, — горько подумал жрец, пытаясь разлепить веки, склеившиеся от засохшей крови, — я еще и в бой не вступил, а меня колотят все, кому не лень…»
— Хватит! — взмолился он, пытаясь закрыться рукой от оплеух.
— Ты пришел в себя? Отлично. На, тащи!
Марга протянула ему сооруженный из плаща мешок.
— Что там?
— Свитки — все, что было на столе.
— А где Киран?
Глаза накхини сузились, в них вспыхнула лютая злоба.
— Это тебя надо спросить! Если бы ты не полез, как последний недоумок, беседовать с ним, мы все спокойно ушли бы через ворота! Пятеро вошли — пятеро вышли. Мы могли нынче выиграть войну! Но по твоей милости этот кусок дерьма Киран сбежал, и теперь дворцовая стража наверняка ищет нас по всем кладовым и подвалам…
— А мы где?
Хаста приподнял ноющую голову, оглянулся и невольно вцепился в мешок со свитками, будто тот мог его защитить. Над головой, усеянное тусклыми звездами, простиралось бескрайнее черное небо. Острый клинок луны висел над Хастой, словно намереваясь обрубить нить его жизни.
— Мы на крыше, — презрительно бросила Марга. — Сейчас будем спускаться. Мои девочки уже устали тебя перетаскивать, будто куль овса. Сам идти сможешь?
Рыжий жрец, шатаясь, встал. После удара о стол его сильно мутило. Налетающий порывами ветер, казалось, готов был в любой миг сбить его с ног и сбросить в темноту.
— Пожалуй, смогу, — пробормотал он, стараясь не смотреть вниз.
— Вот и хорошо.
Марга указала в сторону края крыши, где юные накхини деловито разбирали черепицу. Яндха сняла широкий пояс и стала вытаскивать из него тонкую веревку, свитую из конского волоса. Вирья между тем с размаху вонзила в проделанную дыру одно из копий. Затем второе. «Должно быть, там стропила», — догадался Хаста. Тем временем Яндха разложила веревку кольцами на крыше, а ее подруга обвязала конец веревки вокруг копий.
— Что вы задумали? — настороженно спросил Хаста.
— Спускаться, — резко ответила Марга. — Или может, жрецов Исвархи обучают парить в небе, подобно дневному светилу?
— Увы, нет.
— Тогда помолчи. За этот вечер мне уже надоело спасать тебе жизнь.
— Вот это да! — Хаста даже присвистнул от удивления. — Так, выходит, ты все это время спасала мне жизнь?
— А разве нет? Когда ты пошел в храм, я оставила девочек наблюдать, не пожелает ли кто-нибудь подать оттуда условный знак. Очень скоро твой приятель выскочил из ворот как ошпаренный и помчался с докладом в Верхний город. Пробыл он там недолго, но после его возвращения к храму направился отряд стражников.
— Вам повезло, что их было всего трое. А если бы их оказалось больше?
— Их и было больше.
— Гм… Ну хорошо. Но зачем было разбивать мне нос о стену? Зачем ломать мне спину копьями?
— Ты шустрый малый, но ничего не понимаешь в воинском искусстве, — снисходительно улыбнулась Марга. — Если бы я не разбила тебе нос, ты бы снова попытался сбежать. Да и мы бы выглядели не так убедительно… Что касается копий — а как еще мы бы пронесли их во дворец мимо стражи? Они нам там весьма пригодились. Если бы не очередная твоя глупость, мы бы уже возвращались с победой и великой славой. Но ты позволил Кирану перехитрить себя. А потому не докучай мне больше бестолковыми вопросами. Нам нужно поскорее отсюда убираться. В Верхнем городе нас переловят, как птиц сетями.
— Э нет! — спохватился Хаста. — Мы не будем уходить из Верхнего города. Я должен попасть в храм, к святейшему Тулуму!
— Ты окончательно спятил! Когда б не приказ брата, я бросила бы тебя здесь на крыше. Но я должна сберечь тебя. А потому сиди и жди.
Она отошла к краю крыши. Вирья протянула ей копье с привязанным шнуром. Марга прицелилась, размахнулась, и копье быстрой тенью унеслось в темноту. Издалека вскоре донесся глухой стук, с которым острие вошло в почти невидимое дерево.
Сестра Ширама довольно кивнула, повернулась к Хасте и вытащила из рукава накхскую удавку-хаташ.
— Иди сюда и обними меня покрепче!
Хаста уставился на нее с подозрением:
— Надеюсь, ты не собираешься со мной попрощаться?
— Собираюсь, но не сейчас. Иди ко мне. Да прихвати мешок со свитками. — Она перекинула хаташ через веревку. — Зажми мешок между нами. И помни: если ты отпустишь меня, то пожалеешь, что жрецов Исвархи не учат парить в небе!
Хаста послушно обнял Маргу. Ему показалось, что он обхватил бронзовую статую, — таким твердым было ее тело. Но эта бронза была живой и теплой.
— Прижмись крепко и закрой глаза, — услышал он властный голос у себя
