— Насколько я знаю, при расставании он сообщил ей, что никогда не любил, что пытался таким образом вернуть тебя и так далее. Вот Инна и взбесилась.
— Дурак, — пробормотала я раздраженно.
Новое завещание З’Ерна наделало много шума среди хищников. Берт тут же попытался его опротестовать, он и сейчас пытается. Я сильно не переживала по этому поводу. Всеми вопросами, связанными с наследством, занимался Дрэго Н’Ери, который был полон решимости осуществить последнее желание старшего брата.
Следствие длилось пять месяцев, судебные разбирательства еще три. Мне казалось, что это никогда не кончится и будет длиться вечно.
На оглашение приговора я не ходила. Во-первых, на девятом месяце далеко не уйдешь, а во-вторых, я не была уверена, что смогу это вынести. Несмотря на все наши старания, закон был нарушен, а за это надо платить. Только чем и как?
Я не могла найти себе места, ходила из угла в угол, брала и откладывала телефон в сторону. Родители, которые остались со мной, пытались отвлечь, рассказывали о новорожденном Игорьке, сыне Даши и Лешки. Папа делился новостями о магазине и новых порядках в городе, передавал приветы от знакомых. Периодически он осторожно спрашивал о дальнейших планах и о том, когда я все-таки дам Нику согласие на брак.
— Ребенок уже скоро родится, а ты все тянешь, — вздыхал папа. — Ведь уже предложение сделал, у нас благословения попросил, и кольцо ты уже носишь. А выходить замуж не торопишься. Чего тянешь, непонятно.
Колечко, подаренное мне Ником на следующее утро после нашего примирения, было особенным. Небольшим, тоненьким, с крохотным бриллиантом и резными завитушками. Когда-то оно принадлежало бабушке Ника и теперь перешло ко мне. Его я приняла, а вот говорить заветное «да» не спешила. Сама не знаю почему, мне было хорошо и так. Даже беременность не могла заставить меня выйти замуж.
Большую часть времени я отмалчивалась, смотрела на часы и осторожно касалась рукой огромного живота, где затих наш малыш, словно чувствуя мою тревогу.
— Все будет хорошо, — прошептала я, застыв у окна и вглядываясь в желтеющую листву деревьев. — Все обязательно будет хорошо.
В кармане резко зазвонил телефон, и я, не глядя, кто звонит, ответила на звонок.
— Да?
— Тори, как вы там?
— Хорошо… А ты?
— Хорошо. — Секундная заминка и тихое: — Все хорошо, Вик. Условные два года, штраф, компенсация и блокировка зверя на три года… Все хорошо, Вик.
Я схватилась за подоконник и закрыла глаза, чувствуя, как жгут непролитые слезы.
— Вика, что? — Ко мне подбежал отец, но я мотнула головой, вслушиваясь в голос любимого.
— Ты слышишь? Вик?
— Слышу. Возвращайся домой, — прошептала я, стараясь, чтобы голос звучал привычно.
— Я скоро буду.
— Мы тебя ждем, — прошептала, прислонившись лбом к стеклу. — Ждем и любим.
— И я вас. Все закончилось, Вик. Все закончилось.
— Да.
Проблемы и тревоги закончились, а наша жизнь только началась. Я повертела колечко на пальце и внезапно поняла, что именно сейчас готова дать свое согласие.
— Люблю тебя.
— И я тебя, — прошептала в ответ и сбросила вызов.
А ведь действительно стало легче, словно камень с души свалился, и можно было расправить плечи. Тень Морозова больше не висела над нами, и счастье казалось как никогда близким.
— Ну что? — тревожно спросила мама.
— Все закончилось, — ответила ей и улыбнулась. — Мы свободны.
БОНУСНАЯ ГЛАВА
…Кровь была сладкой, дурманящей и очень вкусной. И человек под лапами все еще сопротивлялся, хотя знал, что умирает, чувствовал. Зверь успел поймать последний взгляд мужчины, еще сильнее вгрызся в горло. Захрустели ломающиеся кости, и сладкая кровь наполнила пасть.
Вкусно.
Облизнувшись, он поднял морду, чтобы встретиться взглядом со своим отражением. Огромная черная кошка с окровавленной мордой.
Сама смерть…
Один удар сердца, и он проснулся. Вздрогнул, открыл глаза, до боли кусая губы. За эти полтора года Н’Ери научился просыпаться бесшумно, сразу вырываясь из липких рук кошмара, не издавая при этом ни звука.
Крик застыл в горле, заклокотал, нарушая и сбивая дыхание. Холодный пот капельками застыл на лбу.
Мужчина осторожно повернул голову. Вика спала рядом, длинные темные волосы разметались по подушке, губы были чуть приоткрыты, а грудь плавно поднималась и опускалась.
Не услышала.
Ник еще некоторое время любовался в темноте женой, одновременно пытаясь успокоиться. Сердце возобновило мерный ритм, дыхание выровнялось. Лишь влажные от пота волосы напоминали о том кошмаре, который вновь не дал ему выспаться.
А ведь еще вчера Н’Ери казалось, что опасность миновала, после последнего кошмара прошло уже две недели, и Ник расслабился. Как выяснилось, зря.
Мужчина осторожно выбрался из постели, поправил одеяло Вики и вышел из спальни. Прежде чем спуститься на кухню, привычно зашел в детскую.
Слабый ночник в виде божьей коровки мягко освещал небольшую комнату, не мешая малышке спать. Ник подошел ближе, наклонился, изучая пухлые щечки, короткие барашки белокурых волос, крохотный носик и упрямый подбородок. Вдохнул сладкий аромат тела дочки, в котором причудливым образом смешивался их с Викой запах плюс молочный.
Несмотря на все попытки Тори, маленькая Вероника отказывалась переходить на кашки и супы, предпочитая материнское молоко. Про искусственные смеси вообще говорить было бесполезно.
Вероника. Имя конечно же выбирала Вика.
— Никаких ваших двуликих штучек, — строго сказала она, присаживаясь на диван и обнимая рукой огромный живот, в котором пиналась малышка. — А то знаю я вас. У нашего ребенка будет нормальное имя.
— Нормальное — это какое? — Ник тогда готов был согласиться на что угодно. Вид беременной жены внушал ему трепет и ужас, как бомба. Того и гляди сработает детонатор, и тогда…
— Это какое выберу я. Для мальчика Арсений, а если девочка, то Вероника.
— Вероника? А сокращенно как? Ника?
— Можно и Вера, — поджала губы молодая женщина. — Вариантов масса.
…Вероника, Ника, Никуля, солнышко, принцесса, папино счастье, мамина
