Завтрак в ротонде поражал изысканной роскошью. Куски копченого лосося, хрустящие хлебцы ручной работы и вафли со всевозможной начинкой. Все лучшее – жнецам МидМерики!
Роуэн жадно поглощал снедь, позволив себе в кои-то веки удовлетворить свой аппетит, и во время еды украдкой бросал взгляды в сторону Ситры. Даже сейчас она казалась ему неотразимой. Какая нелепость, что и в эти последние часы он все еще неравнодушен к ней. То, что когда-то было любовью, превратилось в смирение разбитого сердца. Счастье, что сердце его стало таким холодным и уже не чувствует боли.
Как только конклав начался, Ситра обнаружила, что не следит за его обычными утренними ритуалами, а вместо этого целиком погрузилась в воспоминания о той жизни, которую она должна будет сегодня покинуть, покинуть в любом случае. Мысли ее были о родителях, о брате, все еще находившемся в восстановительном центре.
Если ее сегодня посвятят в жнецы, родной дом перестанет быть для нее домом. Самым большим утешением служило то, что родители и Бен получат иммунитет на все время, пока она будет жива.
После оглашения имен и омовения рук развернулась горячая дискуссия по поводу того, стоит ли запретить использовать огонь в качестве орудия «жатвы».
Обычно Высокое Лезвие Ксенократ либо выступал в спорах третьей стороной, либо откладывал решение вопроса на более позднее время. То, что на этот раз он горячо высказался за запрещение огня, присутствующие восприняли как серьезный знак. Но даже несмотря на позицию Ксенократа, многие защищали огонь как средство «жатвы».
– Я не позволю, чтобы кто-то пытался наложить руки на мое право самому выбирать средство, – бушевал какой-то недовольный жнец. – Каждый из нас свободен выбрать огнемет, взрывчатку или даже что-нибудь погорячее.
Его слова были встречены одновременно и аплодисментами, и недовольными криками.
– Мы обязаны защитить себя от трагических несчастных случаев в будущем! – настаивал Ксенократ.
– Это был не несчастный случай! – крикнул кто-то, и почти половина зала одобрительно зарокотала. Ситра посмотрела на Роуэна, по обе стороны которого оставались пустые места, зарезервированные за теми, кого уже не было в живых. Роуэн не открыл рта – ни защитить себя, ни опровергнуть обвинение.
Жнец Кюри склонилась к Ситре.
– Сколь ни ужасен был этот пожар, но множество жнецов рады тому, что Годдард и его жнецы навеки выбыли из сообщества. Хотя они никогда в этом не признаются, они счастливы, что произошел пожар, – был ли он вызван несчастным случаем или нет.
– Но есть и такие, кто восхищается Годдардом, – заметила Ситра.
– Верно. Сообщество на сей счет разделилось напополам.
Так или иначе, но здравый смысл возобладал, и огонь как инструмент «жатвы» был в Мидмерике запрещен.
Во время ланча Ситра, обнаружив, что все еще не может есть, наблюдала на расстоянии, как Роуэн, как и за завтраком, поглощает несметное количество пищи, как будто ему наплевать на все, что происходит вокруг.
– Он понимает, что это его последний ланч, – сказала жнец, которую Ситра не знала. И хотя эта женщина явно показывала, что поддерживает Ситру, та едва не взорвалась:
– Какое вам до этого дело?
И женщина отошла, смущенная враждебностью, выказанной Ситрой.
В шесть вечера все дела конклава были закончены, и начался финальный этап.
– Кандидаты в жнецы, прошу вас встать, – скомандовал протоколист конклава.
Ситра и Роуэн поднялись, вызвав ропот в зале.
– Я думал, всего будет четыре человека, – сказал Высокое Лезвие.
– Их было четверо, Ваше превосходительство, – сказал служащий. – Но двое провалили испытание и были отосланы.
– Ну что ж, – кивнул Ксенократ. – Займемся этими.
Служащий встал и официально призвал кандидатов взойти на сцену:
– Сообщество жнецов Мидмерики вызывает Роуэна Дэниела Дэмиша и Ситру Квериду Терранову. Прошу вас выйти вперед.
И, не сводя глаз со жнеца Манделы, который ждал их перед трибуной с единственным кольцом, Ситра и Роуэн вышли и встали перед собранием, чтобы встретить свою судьбу.
Радость моя сливается с горечью, когда я наблюдаю за тем, как в последние минуты конклава лицензионный комитет посвящает в жнецы новых кандидатов. Мне радостно оттого, что они – наша надежда, и в их сердцах пока горит идеализм первых жнецов. А горько мне оттого, что я знаю: наступит день, и каждый из них почувствует такую усталость, такую пресыщенность жизнью, что неизбежно наложит на себя руки, как это сделали наши первые жнецы.
И тем не менее, когда мы посвящаем в жнецы новых учеников, я воскресаю душой, потому что это позволяет мне, пусть и на несколько мгновений, поверить, что человечество будет жить вечно.
Из журнала жнеца Кюри.Глава 40
Посвящение
– Привет, Ситра. Рад тебя видеть.
– Привет, Роуэн.
– Прошу кандидатов воздержаться от посторонних разговоров перед лицом конклава, – произнес Ксенократ.
Шепоток, поднявшийся было из рядов зала, стих, как только Ситра и Роуэн повернулись к жнецам лицом. Никогда еще такая тишина не поражала зал конклава. Роуэн слегка улыбнулся – улыбкой не радости, а удовлетворения. Стоя бок о бок, они, Ситра и Роуэн, смогли заставить замолчать три сотни жнецов. Да, ничего более серьезного здесь никогда не происходило. И что бы ни случилось сегодня, одного этого Роуэну будет достаточно, чтобы сказать себе, что жизнь прожил он не зря.
Ситра стояла, не позволяя волнению хоть как-то отразиться на ее лице.
– Лицензионный комитет рассмотрел результаты вашего ученичества, – провозгласил жнец Мандела, обращаясь к ним, но имея в виду весь конклав. – Мы оценили результаты, показанные вами во всех трех испытаниях, первые два из которых вы провалили, хотя оба раза у вас были смягчающие обстоятельства. Ваш инстинкт заставлял вас защищать друг друга, хотя первой задачей для всех нас является защита сообщества жнецов. Любой ценой.
– Правильно! – крикнул какой-то жнец из последнего ряда.
– Решение, принятое нами, было не из легких, – продолжал Мандела. – Знайте, что мы старались рассмотреть ваши дела как можно более полно и справедливо.
Затем Мандела возвысил голос и задал вопрос:
– Кандидаты в члены сообщества жнецов, готовы ли вы принять решение лицензионного комитета Мидмерики?
Как будто это решение можно было бы и не принимать!
– Да, Ваша честь! – ответила Ситра.
– Согласен, Ваша честь! – произнес Роуэн.
– Да станет всем известно, – провозгласил жнец Мандела, – что отныне и вовеки… Ситра Терранова будет носить кольцо жнеца, равно как и бремя тех обязанностей, что связаны с его ношением.
Зал взорвался радостными криками. Кричали не только те, кто поддерживал Ситру, но и почти все остальные. Даже жнецы, бывшие на стороне Роуэна, одобрили решение комитета, потому что, в конце-то концов, какую реальную поддержку в сообществе имел Роуэн? Те, кто восхищался Годдардом, Роуэна недолюбливали, а те, кого по его поводу терзали сомнения, уже поддержали Ситру. Только теперь стало ясно, что посвящение Ситры в сан жнеца осуществилось в тот момент, когда Годдард и его свита сгинули
