– Откройте люк, – дрожащим от волнения голосом приказал ученый.
Гвардейцы выполнили приказ. И немедленно зов стал сильнее. Хронос довольно улыбнулся. Он нашел путь к своей мечте, до которой идти оставалось совсем немного…
Когда они спустились, ученый обрадовался еще больше. Голос вел его, словно по компасу, и не нужно было вспоминать путь, который он по большому счету и не помнил. Нужно было просто идти длинными коридорами, пробираться через завалы, образованные раскрошившимися и обрушившимися бетонными перекрытиями…
И отстреливаться.
В одном из коридоров их встретил довольно плотный встречный огонь. Хорошо, что он пустил гвардейцев вперед. Тот, что первый вышел из-за угла, поймал шлемом и грудью длинную очередь, только искры полетели, да рикошеты завизжали, отскакивая от бетонных стен.
Боец сделал шаг назад, скрылся за углом… и внезапно скорчился на полу. На нем больше не было брони. Она исчезла за мгновение до того, как гвардеец спрятался – и, похоже, не успела отразить последнюю пулю, которая, попав в лицо, напрочь вынесла бойцу затылок.
Хронос скрипнул зубами. У него оставался последний боец, который был ему очень нужен для исполнения плана. Но когда речь идет о жизни и смерти, все другие планы становятся глубоко вторичны.
– Стреляй! – приказал Хронос. И мысленно показал, как именно стрелять.
Гвардеец послушно перевел свой стрелковый комплекс в режим метания гранат, высунул из-за угла вооруженную руку, и начал стрелять.
Один за другим раздались несколько взрывов, за ними – крики боли и ярости.
– А теперь прикончи их!
Боец, повинуясь приказу, перевел оружие в режим пулевой стрельбы, вышел из-за угла и принялся стрелять короткими, хлесткими очередями. Поняв, что главная опасность позади, к нему присоединился и Хронос. Стрелять по раненым и беспомощным всяко безопаснее для здоровья, чем бой с противником, который здоров и полон сил.
В результате ни Хронос, ни его гвардеец не пострадали, а на полу остались лежать пять человек, одетых кто во что горазд – толстовки, кожаные куртки, спортивные штаны, стоптанные кроссовки. У одного рука оторвана, у второго обе ноги по самый таз. У других осколочные ранения разной степени тяжести – этих Хронос с гвардейцем и добили, пока те выли и катались по полу.
Понятно. Бандиты, каким-то образом приспособившиеся не поддаваться гипнотизирующему голосу, и грабившие тех, кто поддался. Раньше фанатики Монумента зачистили бы эту погань в два счета… Хотя тогда бы, чтоб дойти до главной аномалии Зоны, пришлось бы зачищать самих «монументовцев», что гораздо сложнее. Стало быть, всё, что не делается, к лучшему.
– Вперед, – скомандовал ученый, и последний оставшийся в живых гвардеец двинулся куда было сказано.
Хронос шел следом за своей послушной «куклой», и ему было страшно. Очень страшно. Зона показала ему, что он не всесилен, что его могущество имеет пределы. Ученый израсходовал слишком много сил – и физических, и моральных – и сейчас очень боялся. Но не смерти – сама возможность умереть не укладывалась в его голове. Он был опустошен до предела, и сейчас боялся, что лишился своей силы повелевать временем. Ему очень хотелось проверить, так ли это, открутить произошедшее хотя бы на несколько минут назад. Но в то же время он опасался, что в нужный момент просто не сможет совершить задуманное. Поэтому сейчас он нес себя по подземным коридорам Саркофага крайне осторожно, словно чашу, на дне которой плескались жалкие остатки драгоценного дара, некогда подаренного ему Монументом.
Хронос шел вперед, перешагивая через человеческие скелеты в полуистлевшей одежде, огибая торчащие из стен прутья арматуры и корни деревьев, и при этом истово молился на ходу. Он просил Зону дать ему возможность дойти до цели и сохранить единственного гвардейца, необходимого ему для осуществления задуманного. Сейчас, после всего произошедшего, он верил всей душой, что Зона – это живое существо, способное карать и миловать, бог этого проклятого края, который может услышать и помочь…
Но, похоже, Зона его не услышала.
В потолок коридора были вмонтированы старые советские лампы с грязными плафонами. По всем законам времени, физики и здравого смысла они давным-давно должны были потухнуть. Но вопреки всему эти светильники минувшей эпохи продолжали гореть, заливая коридор тусклым, призрачным светом – вечные лампочки, самая безобидная аномалия Зоны, работающие при давно сдохших и развалившихся от ржавчины аккумуляторах.
Правда, на одном участке коридора примерно в пятьдесят метров длиною они не горели. Эдакий черный мешок впереди, за которым виднеется ряд исправно светящихся плафонов. Неужто какой-то придурок-сталкер решил позабавиться и принялся стрелять по ним? Судя по тому, как завоняло мертвечиной впереди, вполне может быть. Стрелять в памятники Зоны вообще чревато для здоровья, даже если они всего-навсего безобидные вечные лампочки.
Мелькнула у Хроноса мысль тормознуть свою «отмычку» и выяснить поподробнее, с чего это впереди потухли потолочные плафоны. Но тут же подумалось: ну да, побереги гвардейца, да сам сунься туда, своей тушкой проверь безопасность коридора. Ну уж нет, собственная шкура дороже.
– Вперед! – повторил Хронос навязшую в зубах команду, а сам при этом немного отстал, шагов на пять-семь. Увеличил дистанцию между собой и «отмычкой»…
Зачем? Этого ученый не смог бы себе объяснить. Возможно, именно это необъяснимое ощущение сталкеры и называют «чуйкой» – свойством интуитивно чувствовать опасность, которое со временем проявляется у тех, кто ухитрился в Зоне дожить до появления этого чувства.
Гвардеец сделал шаг, другой, третий – туда, в темноту…
И вдруг Хронос увидел, как темнота рухнула на бойца. Сверху. С потолка. И полностью накрыла собой гвардейца.
– Стреляй! – заорал ученый. – Стреляй, мать твою!..
Он никогда не ругался. Принципиально. Считал это уделом низших существ, недостойным высокоинтеллектуального и воспитанного человека. Но сейчас Зона доконала его. Ругательство вырвалось из легких, разодрало горло, а палец уже жал на спусковой крючок, полосуя темноту, накрывшую «отмычку»…
Ему хватило ума не начать долбить гранатами после того, как опустел магазин – в узком коридоре его могло неслабо посечь осколками, что даже современному экзоскелету последней модели не пошло бы на пользу. Но вроде впереди было тихо – ни звука, ни шороха. Поэтому Хронос вставил в стрелково-гранатометный комплекс последний заряженный магазин и, включив налобный фонарь, осторожно пошел вперед.
На том месте, где минуту назад находился гвардеец, лежала осклизлая безволосая туша, изрешеченная пулями. Из аккуратных входных отверстий еще сочилась темная кровь. С первого взгляда понятно – человекообразный мутант. Здоровенный, метра два росту в нем, не меньше. Ноги поджаты под себя, лапы скрючены. Лежит на брюхе в позе эмбриона, и не особо понятно, что он
