Я наконец сообразил, как его победить. Как не позволить ему превращать меня в болванчика.
Это было до смешного просто.
Все, что надо было сделать — это прекратить его чириканье. Он загипнотизировал меня с этим чириканьем так, что имел возможность брать мой мозг под контроль. Чириканье было сигналом, превращавшим меня в его раба, в его сына.
А откуда исходило это чириканье? Я долго ломал над этим голову. Но, наконец, сообразил, что чириканье исходило из моего игрового планшета. Да-да, игрового планшета, который я всюду носил с собой.
«Чирикнутые курицы». Та самая игра, в которую я постоянно играл. И оттуда-то и исходило чириканье-сигнал.
Так ли уж трудно убрать планшет в ящик комода?
Нет проблем.
И теперь болванчик не имел надо мною власти. Он не мог сигналить мне. А раз он не мог подать мне сигнал, то был бессилен меня контролировать.
Один балл в пользу Джексона!
Я схватил Слэппи и вытащил его из шкафа. Глаза его были стеклянные, безжизненные. Он безвольно болтался у меня в руках.
— Ты надо мной не властен, — сказал я. — Ты не можешь сигналить мне. Ты мне ничегошеньки не сделаешь.
Я закинул его на плечо, вздохнул поглубже… и начал пробираться к выходу.
33
Я бежал всю дорогу до ЦМ и пробрался со служебного входа. Я вошел за кулисы зрительного зала. Свалив Слэппи у стены, я выглянул из-за занавеса.
Ого. В зале яблоку негде было упасть. Прорва народу. С ума сойти!
Выступление уже началось. Играл джазовый оркестр, а высокий белобрысый мальчишка приплясывал, выводя дикие рулады на саксофоне. Золотой раструб сиял в свете прожекторов. Публика начала дружно хлопать в такт.
Миссис Лоусон улыбнулась мне с противоположной стороны сцены. Она собрала всех моих маленьких подопечных, чтобы подготовить их к выступлению. Лягушонок держал обеими руками клетку с канарейками.
Наш номер была о детишках, которые понятия не имеют, как ухаживать за канарейками. Я писал сценку вместе с ребятами и находил ее очень забавной.
Подойдя к детям, я показал им два больших пальца.
— Вы, ребята, будете великолепны, — сказал я. — Идите и сразите всех наповал.
Джазовый ансамбль закончил играть под гром аплодисментов. Я давал «пять» всем ребятишкам, когда они маршировали на сцену.
Чувствовал я себя превосходно. Понятное дело, за побег мне дома влетит по первое число. Но я должен был находиться здесь, чтобы помочь моим друзьям.
Я снова чувствовал себя самим собой. Так здорово было знать, что Слэппи не загубит вечер…
Занавес поднялся. Сценка началась. Я наблюдал из-за кулис. Все проделали восхитительную работу. Публика хохотала до слез.
Лягушонок чуть не уронил клетку с канарейками. Это была ошибка, но публика засмеялась еще сильней.
Сердце мое колотилось. Я беззвучно проговаривал каждое слово вместе с детьми. Я нервничал больше, чем они. Но номер явно пользовался огромным успехом.
Когда он подошел к концу, все в зале вскочили, аплодируя и гикая. От волнения я почти совсем забыл, что сейчас мой черед идти на сцену и выступать со Слэппи.
Я поспешил вглубь сцены и подобрал болванчика. Тот безвольно обмяк на моих руках. Стеклянные глаза смотрели в пол.
— Звиняй, Слэппи, — пробормотал я. — Обойдешься нынче без своих штучек. На этот раз я у руля.
У меня была уйма времени сочинять шутки, пока я пребывал под домашним арестом. И на то, чтобы учиться «перемещать» голос. Конечно, я немного нервничал. Но мне не терпелось выйти на сцену и рассмешить зрителей.
Когда я сел на высокий деревянный стул посреди сцены, в зале воцарилась тишина. Я пристроил болванчика на колено. Засунув руку ему в спину, я нашел управление глазами и ртом.
— Всем привет, — сказал я. — Я хочу познакомить вас с моим другом Слэппи.
Затем я сменил голос на высокий голосок Слэппи.
— Вынь руку у меня из спины, — заставил я сказать его. — Она холодная!
— Но мне надо управлять твоей головой, — возразил я.
Я заставил Слэппи широко раскрыть глаза.
— Вот как? Тогда кто управляет твоей?
Это вызвало громкий смех. Меня немножечко отпустило. Представление шло хорошо.
— Моей головой никто не управляет, — сказал я. — Моя голова не из дерева сделана!
— Не из дерева? — вскричал я за Слэппи. — Тогда откуда у тебя термиты? Или это такая крупная перхоть?
— Перестань, Слэппи, — сказал я. — Зачем так грубо?
— Затем, что кое-кто вкладывает слова мне в рот!
Это снова вызвало смех. Я видел, что всем нравилось мое представление. Стоявшие возле кулис дети тоже смеялись.
— Джексон, ты знаешь разницу между сэндвичем с индейкой и вонючей мусорной кучей?
— Нет, Слэппи, не знаю, — сказал я.
— Что ж, напомни мне никогда не посылать тебя за обедом!
Снова всеобщий смех. Дела шли куда лучше, чем я рассчитывал. Вот бы мама, папа и Рэйчел были здесь…
Но, конечно, это было исключено. Мои родные думают, что я тихонечко сижу у себя в комнате.
— Слэппи, давай-ка расскажем несколько «тук-тук шуток», — сказал я и постучал его по голове кулаком. — Тук-тук.
— Оу-у-у-у-у, — простонал я за него. — Кто там еще?
— Хочешь? — спросил я.
— Что хочу?
— Хочешь послушать еще одну?
— А хочешь в лоб?
Публика снова засмеялась. Получилось и впрямь смешно. Никогда еще я не был так счастлив.
А потом…
А потом…
Я услышал громкое чириканье.
34
У меня перехватило дыхание. Я издал придушенный хрип.
Чирик!
Я снова услышал это.
Оно доносилось откуда-то сзади. Кажется, слева. Я обернулся… и увидел, кто издавал этот звук.
Канарейки в клетке.
Чирик! Снова.
И я почувствовал себя странно. Прожектора потускнели. Зрительный зал погрузился во мрак. Сцена подо мной словно бы начала крениться, готовая сбросить меня в толпу.
Голова внезапно налилась тяжестью.
Я знал, что происходит. Да, конечно же знал. Но не было способа это остановить.
Птицы невольно подавали сигнал. Не было способа помешать Слэппи снова взять верх.
— Какая милая публика! — вскричал он. — Для тех, кому по нраву всякие ужасы! Вы все вдохновляете меня! Вдохновляете хорошо проблеваться!
Публика застонала.
— Послушайте, я этого не говорил… — запротестовал я.
Болванчик говорил сам. Но кто мог в такое поверить?
— Знаете, на что вы все похожи? — прокричал он. — На бородавки, что я сковыривал! Хотя, право же, бородавки смотрелись приятнее!
Еще больше стонов.
Я заметил, как миссис Лоусон за кулисами покачала головой и нахмурилась.
— Не хотелось бы оскорбить вас, люди, — продолжал Слэппи, — но мне доводилось извлекать из носа сопли симпатичнее вас!
Тишина. На некоторых лицах читался шок. В глубине зала недовольно загудели.
Я понял, что пора смываться. Надо подняться и бежать со сцены, пока болванчик не натворил дел.
Я пытался вскочить с высокого стула. Но не мог даже пошевелиться. Слэппи был в моей голове. Он заставлял меня оставаться на месте.
— Мне нужна помощь! — воскликнул я. — Я не заставляю его говорить эти вещи.
Зрители смотрели на меня в молчании. Не могли они мне поверить.
Слэппи наклонился к мужчине в переднем ряду.
— Это рубашка такая, или ты весь заблеванный сидишь?
Я пытался удрать. Но он удерживал меня на месте.
Я в
