– Он идет, Элли, – выдыхает Ливия. – Ребенок идет. Раллиус утром, как обычно, попробовал мой чай и нашел, что у него какой-то странный вкус. Я не знаю, что делать. Я… мне… мне так плохо…
О преисподняя. Я совершенно ничего не знаю о родах.
– Может быть, тебе лучше подняться и сесть?
Слышится стук в дверь.
Все мы – Раллиус, Фарис, Ливия и я – мгновенно умолкаем. Никто, кроме Маркуса, не может знать, что она здесь. Но я скакала сюда вслед за Фарисом в такой спешке, что нам и в голову не приходило оглядываться. Если кто-то хотел нас выследить – это был его шанс.
Сестра закусывает свой кулак и стонет, прижимая ладонь к животу. Платье ее мокро – уже отошли воды, лицо мертвенно-серое, по нему градом катится пот. Раллиус убирает руку, которой ее поддерживал, и тянет из ножен клинки. Я заслоняю Ливви собой, Фарис взводит арбалет и направляет его на дверь.
– Кто там?
Нам отвечает женский голос.
– Мне… нужно поговорить с Кровавым Сорокопутом. Я… могу вам помочь.
Я не узнаю этот голос, хотя что-то в нем кажется мне странно знакомым. Я жестом приказываю Раллиусу открыть. Менее чем через секунду пришелица прижата им к стене, к ее горлу приставлен клинок Раллиуса.
Ей нет нужды сбрасывать капюшон, я и так ее сразу узнаю. Эти золотистые глаза невозможно забыть.
– Ты! – выдыхаю я, но она поднимает руки, показывая, что безоружна. Ножны у ее пояса тоже пусты.
– Я могу принять роды, – говорит она. – Меня прислала Кухарка.
– Какого адского дьявола эта старая карга прислала именно тебя? – спрашиваю я.
Ливия снова кричит от боли, не в силах сдерживаться, и Лайя бросает на нее взгляд через плечо.
– Ребенок совсем близко, – говорит она. – Через несколько секунд будет следующая схватка, очень сильная. Роды начались.
Небеса, я представления не имею, как она сюда попала. Может быть, это попытка убийства? Но с чего бы Лайе из Серры так рисковать? Она ведь прекрасно понимает, что попытка навредить моей сестре приведет ее к немедленной гибели.
– Я не хочу причинить ей никакого вреда, – говорит Лайя. – Меня привела судьба, Кровавый Сорокопут. Позволь мне помочь.
– Если моя сестра или ее ребенок умрет, – говорю я, открывая ей дорогу, – с ними умрешь и ты.
Она не удостаивает меня ответом, только быстро кивает в знак того, что услышала меня. Она и так все понимает. И быстро разворачивается к Фарису, который сощуривает глаза, рассмотрев ее лицо.
– Подожди-ка, – говорит он. – А ты случайно не…
– Да, это я, – не дослушав, отмахивается она. – Принеси горячей воды. Скорее, лейтенант Фарис. Воды нужно два ведра. И еще чистые простыни из прачечной – штук десять. И полотенца.
Она склоняется над моей сестрой и поднимает ее за локоть.
– Давай-ка избавимся от этой одежды, – говорит она с мягкой уверенностью, которая сразу успокаивает Ливию. Моя сестра выдыхает, пока Лайя помогает ей расстегнуть платье, приказав Раллиусу отвернуться.
Я переминаюсь с ноги на ногу.
– Не уверена, что это соответствует прили…
– Она рожает ребенка, Кровавый Сорокопут, – перебивает Лайя. – Это тяжкая и кровавая работа, и ее тело ничто не должно сковывать. Это может навредить ребенку.
– Хорошо, – соглашаюсь я, не в силах разобрать, старается она меня разозлить или просто смеется надо мной.
– Когда лейтенант Фарис вернется с горячей водой, – раздает указания Лайя, – вылей, пожалуйста, ее в ванну. Потом хорошо вымой руки, обязательно с мылом. Сними все свои кольца. Можешь положить их сюда, – она указывает на край ванной, а сама удобно усаживает полуголую Ливию на край моего стола.
Тут возвращается Фарис, бросает единственный взгляд на Ливви и загорается краской раньше, чем я принимаю ведра с водой у него из рук. Он сдавленным голосом спрашивает Лайю, куда положить простыни.
– Стойте на карауле, лейтенант Фарис, – Лайя забирает у него простыни. – Снаружи я встретила всего двух стражников, и они едва обыскали меня. Если мне не слишком трудно было сюда проникнуть, еще легче это будет сделать врагам.
За стенами бьют барабаны, и я слышу панику в отдаваемых ими приказах. Всем отрядам – немедленно к воротам второго уровня! Всеобщий сбор! Вторжение противника! О преисподняя, неужели первый уровень уже взят?
– Я должна идти туда, – говорю я. – Наш город…
– Я одна не справлюсь, Сорокопут, – возражает Лайя. – Хотя я уверена, что твой человек, – она кивает на лейтенанта Раллиуса в углу, смотрящего на нас диким взглядом, – мог бы помочь, но все же Императрица – твоя сестра. Останься с ней, так ей будет спокойнее.
– Но город… карконы…
Тут Ливви снова издает сдавленный вскрик, и Лайя ругается себе под нос.
– Сорокопут, ты уже вымыла руки с мылом?
Я немедленно мою руки, и Лайя, схватив меня за локоть, подтаскивает к Ливии.
– Упрись руками в бедра своей сестры, – она показывает, где именно. – С каждым ее криком нажимай здесь и здесь. Это облегчит ее боль. В промежутках между криками растирай ей плечи. Еще следи, чтобы волосы были откинуты назад и не мешали, и вытирай ей пот.
– О небеса, – выдыхает Ливия. – Меня сейчас вырвет.
Внутри меня все сжимается.
– Что не так?
– Все так, – шепчет Ливия успокаивающе, но взгляд ее явственно просит меня заткнуться. – Это прочищает желудок, только и всего.
Девчонка-книжница подставляет моей сестре ведро и продолжает говорить с ней успокаивающим тихим голосом, а сама в это время растирает руки – ладони и выше, вплоть до локтей, – пока ее золотистая кожа не становится красной. А потом она заходит спереди и просовывает моей сестре руку между ног. Я смотрю в сторону, страшно смущенная. Ливия снова содрогается всем телом, с момента ее последнего вскрика прошло всего несколько минут. Я продолжаю нажимать ей на бедра. Она расслабляется.
– Как… как часто тебе приходилось это делать? – спрашивает Лайю Ливви.
– Достаточно, чтобы точно знать – у тебя все пройдет хорошо, – отвечает книжница. – А теперь давай вместе дышать.
Последующие два часа моя сестра мучается в родах, а девчонка-книжница говорит ей и нам всем, что нужно делать. Иногда Ливия присаживается, иногда начинает ходить по ее приказу. Когда я предлагаю Ливии прилечь на мою кровать, обе женщины оборачиваются и обрывают меня яростным «Нет!». Я тут же умолкаю.
Снаружи барабаны бьют все яростнее и отчаянней. Я нужна там, я должна защищать город. И все же я не могу оставить Ливию. Я должна увидеть, как родится ребенок, потому что в нем – все наше будущее. Если город все же падет, я должна спасти его, переправить в безопасное место. Меня раздирает надвое. Я шагаю по комнате, не находя себе места, не понимая, что же мне теперь нужно делать. Небеса, почему роды – такое хлопотное занятие? И почему до сих пор у меня не было времени что-нибудь узнать о рождении детей?
– Лайя, –
