– Эллиот! – крикнула жена.
Он обнаружил, что спускается по ступеням на непослушных ногах. Ввалился в распахнутую дверь подвала. Испуганные лица рассыпались по комнате незнакомым узором.
– Все здесь? – прохрипел Планкетт.
– Все, папа, – ответил Сол, стоявший рядом с вентиляционным механизмом. – Лестер и Херби в дальней комнате, у другого рычага. Почему Джозефина плачет? Лестер не плачет. И я тоже не плачу.
Планкетт уклончиво кивнул всхлипывающей худой девочке и положил ладонь на рычаг, торчавший из бетонной стены. Снова посмотрел на таймер. Две минут десять секунд. Неплохо.
– Мистер Планкетт! – Лестер Докинз вбежал в комнату из коридора. – Мистер Планкетт! – Херби помчался на улицу, чтобы забрать Расти. Я говорил ему…
Две минуты двадцать секунд, подумал Планкетт, прыгнув на верхнюю ступень. Херби несся через огород, щелкая за спиной пальцами, чтобы приманить Расти. Когда он увидел отца, его рот округлился от изумления, он запнулся, и собака весело запрыгала у него под ногами. Херби упал.
Планкетт шагнул вперед. Две минуты сорок секунд. Херби вскочил, опустил голову – и побежал.
Был ли этот тихий хлопок далеким взрывом? Ну вот, еще один! Словно отрыжка великана. Кто это начал? И какая теперь разница?
Три минуты. Расти скатился по ступеням в подвал, запрокинув голову, виляя хвостом. За ним подбежал запыхавшийся Херби. Планкетт схватил его за воротник и прыгнул.
Прыгая, он увидел, как – далеко на юге – раскрываются над землей огромные зонты страдания. Ряды и ряды вращающихся зонтов…
Приземлившись, он швырнул мальчика вперед. Три минуты пять секунд. Дернул рычаг и, не дожидаясь, пока закроется дверь, бросился в коридор. Этот рычаг управлял двумя дверьми; другой отвечал за остальные входы. Планкетт добрался до него. Дернул. Посмотрел на таймер. Три минуты двадцать секунд.
– Бомбы, – пролепетала Джозефина. – Бомбы!
В главной комнате Энн вцепилась в Херби, ощупывала его руки, гладила волосы, крепко обнимала и восклицала:
– Херби! Херби! Херби!
– Знаю, ты меня накажешь, папа. Я… я просто хотел сказать, что заслужил это.
– Я не буду тебя наказывать, сынок.
– Не будешь? Но я это заслужил! Заслужил самое ужасное…
– Может быть, – ответил Планкетт, уставившись на стену щелкающих счетчиков Гейгера. – Может быть, ты заслужил порку, – крикнул он так громко, что все обернулись к нему, – но я не стану тебя наказывать, не только сейчас, а вообще никогда. И как я поступаю с вами, – завопил он, – так и вы поступите со своими детьми! Вы поняли?
– Да, – ответили они плачущим, прерывистым хором. – Мы поняли!
– Поклянитесь! Поклянитесь, что вы, и ваши дети, и дети ваших детей никогда не накажут человеческое существо – что бы оно ни сделало.
– Мы клянемся! – крикнули они. – Клянемся.
Потом все сели.
И начали ждать.
ПОСЛЕСЛОВИЕДолгое время (пока я не написал «Хранителя») «Поколение Ноя» было моим любимым рассказом. Однако научно-фантастические журналы от него отказывались: слишком поучительный. Художественно-литературные журналы называли его «слишком фантастическим». Через шесть лет после публикации его отверг кинопродюсер, желавший экранизировать мои работы («слишком прозаично для современной аудитории»).
Фреду Полу, агенту, который в конце концов продал этот рассказ, он нравился почти так же, как и мне. Но Фред умолял меня изменить то, что он называл «концовкой с греческим хором». А я отвечал, что именно ради чертовой концовки с греческим хором и написал весь рассказ. Он уходил, бормоча себе под нос: «Это не оправдание».
Поэтому позвольте мне напомнить с белобородой вершины восьмидесятилетнего возраста.
В 1947 году, когда я написал «Поколение Ноя», Федерация американских ученых пыталась объяснить всем и каждому, как им стыдно за участие в разработке ядерного оружия. И за эти слова на многих из них завели дела за неамериканское поведение. (В конце концов, твердили военные, атомная бомба – такое же оружие, как и все прочее. Большой взрыв за большие деньги, пожал плечами какой-то генерал.)
К 1957 году, через шесть лет после опубликования рассказа, мы все прекрасно знали, что Советский Союз владеет не только ядерным оружием, но и, возможно, лучшими, чем у нас, средствами его доставки. Все слышали о ядерных учениях в школах, когда детям объясняли, что по сигналу они должны спрыгнуть на пол и лечь под партами, сцепив руки за головой, чтобы защитить жизненно важные органы. Я лично знал людей – клянусь! – которые утверждали, что в случае ядерной атаки первым дело нужно закрыть все окна и задвинуть шторы, чтобы ослабить поступление радиации.
И, конечно же, это был заключительный этап периода, когда подвалы всех новых домов оснащали бомбоубежищем – крохотной комнаткой с оштукатуренными стенами, возможно, если подрядчик попадался ответственный, сложенными из кирпичей. Зайдите в дома, построенные в то время, и увидите, что эти бомбоубежища используют для хранения фруктов, или вина, или, в большинстве случаев, всякой всячины.
Что ж, биполярная холодная война сменилась монополярным могуществом, и все это позади.
Черта с два.
В 1940-х Джон Кэмпбелл написал для «Эстаундинг сайнс фикшн» (Astounding Science Fiction) несколько передовиц, которые были удивительно сильными и затмили его славу главного публициста в области дианетики и машин Иеронимуса. Помню статью, в которой он назвал атомную бомбу «великим уравнителем».
Кэмпбелл отметил, что, добравшись до запада, шестизарядный кольт оказал колоссальное влияние на отношения между маленькими, слабыми людьми и большими, сильными людьми. Билли Кид и другие обзавелись уравнителем. И начиная с Лос-Аламос, говорил Кэмпбелл, маленькие государства, которые не могли позволить себе большой флот, большую артиллерию и большую авиацию, получили оружие, способное стереть разницу между ними и великими державами. Требовался только правильный курьер с чемоданом.
Война отнюдь не покинула нашу планету – достаточно взглянуть на любой континент. И если она когда-нибудь снова придет к нам…
Как утверждал Ленин в «Государстве и революции», ни один правящий класс в истории никогда добровольно не отказывался от власти. Что наводит меня на мысли о Гитлере в 1945-м, в последнем бункере на руинах Берлина. Помощник приходит к нему и говорит: «Мой фюрер, мы только что довели до совершенства оружие, которое способно испарить врага, город за городом, поле за полем. Но…»
«Но что?» – кричит красноглазый Гитлер.
«Использовав его, мы можем запустить реакцию, которая уничтожит всю планету. Как нам поступить?»
И Гитлер, слыша русские орудия с одной стороны и зная, что американцы, британцы и французы подходят с другой стороны… как вы думаете, что бы ответил Адольф Гитлер?
Нет, пока мы как вид не вырастем на пару моральных дюймов или пока не обзаведемся дочерними колониями на других планетах, до тех пор…
Я сохраню свою концовку с греческим хором.
Написано в 1947 году, опубликовано в 1951-м
Разгневанные мертвецы
Я стоял перед воротами Свалки и ощущал, как мой желудок медленно сводят болезненные спазмы – такие же, как в тот день, когда на моих глазах всю эскадру землян – с экипажами почти в двадцать тысяч человек – разнесло на
