Когда мы бросились к борту и взглянули вниз, то увидели, что дымка обволакивает и киль. Крепкая оказалась штука – она удерживала и нас, и шлюп, и немалое количество воды, на которой он плавал.
Кто-то откусил от бухты Казуаров солидный кусок, включая нас. Мы знали, кого надо в этом винить, и осмотрелись.
По ту сторону серой дымки деловито возился плавающий пузырь. Первым делом он забрался под киль и прикрепил ко дну дымчатой оболочки маленькую коробочку. Потом перебрался на макушку и закрепил над мачтой вторую непонятную фиговину. Внутри его зеленого тела продолжали мельтешить черные пятнышки, но больше они не вызывали у меня странных ощущений. Сейчас меня волновали совсем другие проблемы.
– Как думаешь, может, попробуем до него докричаться? – спросил Пухляк тем самым шепотом, который он приберегает для церкви. – Не знаю, кто это, но существо вроде бы разумное.
– И что ты станешь ему кричать?
– А фиг его знает, – признался Пухляк, почесав макушку. – Может, попробуем так: «Друг. Моя друг. Мир. Дружба». Как думаешь, поймет?
– Он решит, что ты индеец из кино, вот что он поймет. И с чего ты взял, что он понимает английский? Давай лучше бросим оружие и покажем ему ладони. Я читал, что это общепризнанный жест.
Мы держали руки над головой, пока они не устали. Комок зеленого желе переместился от коробочки над верхушкой мачты на уровень изгиба гафеля и повозился там несколько секунд. Участок серой дымки засверкал разноцветными пятнами, которые расширялись и накладывались одно на другое. Убедившись, что сияние и сверкание продолжается как положено, зеленый комок скатился по серой оболочке и упал в воду пятнадцатью футами ниже.
Упал без единого всплеска.
Он заскользил по поверхности и отмахал полмили быстрее, чем я успел изумленно ахнуть. Потом замер на мгновение возле выхода из бухты… и исчез. Не осталось даже ряби там, где он проплыл или погрузился в воду. Остались только мы, плавающие внутри серого пузыря.
– Эй! – заверещал Пухляк. – Так нельзя поступать! А ну, вернись и выпусти нас, слышь? Эй ты, в этом зеленом желе, вернись!
Я заставил его заткнуться, напомнив, что этот оживший креветочный коктейль уже исчез непонятно куда. И вообще волноваться вроде бы нет причин. Если бы он собирался причинить нам какой-либо вред, то мог бы сделать это давным-давно, когда находился рядом, особенно учитывая, на какие салонные фокусы он оказался способен. Оставил нас в покое, и ладно, убеждал я Пухляка; мне хватает и того, что я жив и здоров, а этот надуватель пузырей сейчас изображает Тарзана где-то в Атлантике.
– Но мы не можем оставаться здесь всю ночь, – пожаловался Пухляк. – А вдруг нас увидит кто-то из города? Если вспомнить про нашу репутацию, то нас так засмеют, что про нас начнут комиксы выпускать! Может, залезешь на мачту, Пол, да потыкаешь пальцем в эту хреновину? Надо же знать, из чего она сделана. Глядишь, проделаем дырку да вылезем.
Разумное предложение. В самом деле, надо что-то делать. Пухляк согнулся и подсадил меня, я обвил мачту ногами, ухватился за парус и кое-как добрался до ее вершины. Прямо над ней находилась коробочка, прикрепленная снаружи к серому пузырю.
– Из коробочки слышно какое-то гудение! – крикнул я Пухляку. – А внутри только серебряные колесики – крутятся, как в электрическом счетчике. Только эти колесики ни к чему не крепятся, а висят внутри под разными углами и вращаются в разные стороны.
Пухляк неуверенно ругнулся. Я ударил по серому пузырю кулаком и отшиб его. Пока я его массировал, ноги начали соскальзывать. Я ухватился за парус, чуть подтянулся и ткнул в пузырь пальцем. Черт, больно!
– Эта штука твердая? – спросил снизу Пухляк.
Непечатно твердая. Так я ему и ответил.
– Спускайся и возьми топорик. Может, сумеешь дырку прорубить.
– Сомневаюсь. Эта дымка почти прозрачная и вряд ли сделана из известного нам материала. Я вообще сомневаюсь, что она состоит из какого-то материала.
Гудение у меня над головой стало громче. Такой же звук послышался со стороны второй коробочки, закрепленной под килем.
Я решил рискнуть и, цепляясь за мачту рукой и ногой, свесился вбок и вгляделся в расположенное возле коробочки пятно с изменяющимися цветами. Оно походило на радужное пятно разлитой по воде нефти – ну, сами знаете, смотришь на него, а цвета так и переливаются. Я потыкал в серый пузырь рядом с цветным пятном, но он не поддался и здесь.
Хуже всего, меня не оставляло предчувствие, что все мои усилия не имеют ничего общего с попыткой пробить дыру в стальном листе. С тем же успехом я мог… ну, скажем, забить гвоздь в аргумент или сломать о колено проповедь. Это я так шучу с перепугу.
– Подай-ка мне топорик. Вряд ли из этого что получится, но все равно попробую.
Пухляк высоко поднял топорик и встал на цыпочки. Я заскользил вниз по мачте. И тут доносящееся из коробочки гудение превратилось в вой.
Едва мои протянутые пальцы сомкнулись на рукоятке топорика, как коробочки над мачтой и под килем начали пощелкивать: клик-клики-клак. Когда раздался «клак», я уже не висел на мачте, а лежал на Пухляке, а тот, размазавшись по палубе, изображал летящего орла.
Топорик мелькнул над бортом и плюхнулся в воду.
– 3-зачем т-ты эт-то сд-делал? – выдохнул Пухляк, когда мы, дружно застонав, поднялись на ноги. – Т-ты что, не мог мне ск-казать, что х-хочешь спуститься быстро? Я бы отошел в сторону, честно!
– Я тут ни при чем. Меня толкнули.
Но Пухляк уже не слушал меня, потому что смотрел на что-то другое. Я это тоже заметил и присоединился к нему.
В кокпит набралось немало морской воды, и часть ее попала на нас, промочив с ног до головы.
Вся вода на палубе сама собой слилась в озерцо правее мачты, а пропитавшая нашу одежду вода стекла на палубу и попала туда же. Затем вся лужа подкатилась к шпигату и вылилась за борт. Шлюп вновь стал совершенно сухим. Мы тоже.
– Это мне уже начинает не нравиться, – хрипло прошептал Пухляк. Я согласно кивнул. От таких сюрпризов и у меня голова пошла кругом.
Ступая очень осторожно, словно опасаясь нарушить какую-нибудь заповедь, Пухляк подошел к борту, осмотрелся, потом покачал головой и взглянул вниз.
– Пол, – прошептал он через некоторое время. – Пол, подойди-ка сюда. Что-то я…
Я взглянул вниз и сглотнул. Долгим таким глоточком, что начинался у кадыка и заканчивался у пяток.
Ниже нас, под слоем воды и стенкой серого пузыря, простиралась чернота. А еще ниже на порядочном расстоянии я увидел Атлантический океан и побережье Новой Англии с
