А я-то знаю. О да, друг, я знаю.
– Дело в Сафф, верно? – говорю я. – Дело в той ночи.
Джосайя пару секунд смотрит на меня, а затем просто встает и выходит из комнаты. Я спрашиваю себя, должен ли я идти за ним или вообще уйти из квартиры. Однако он возвращается и бросает что-то мне на колени – листок бумаги. Сначала я думаю, что, возможно, это доза зома, но листок слишком большой для нее и непрозрачный. Это обычная бумага, на которой написано:
СЧАСТЬЕ ЖДЕТ!
ЕСЛИ ВЫ ВЫПОЛНИТЕ СЛЕДУЮЩИЕ
ТРИ ДЕЙСТВИЯ:
ИЗУЧИТЕ ИНОСТРАННЫЙ ЯЗЫК
БУДЕТЕ УХАЖИВАТЬ ЗА СВОИМ
СИМПАТИЧНЫМ ЛИЦОМ
КУПИТЕ ЛИМОННОЕ МЫЛО FRANGESSE ™
Но только не совсем так. Каждая из рекомендаций была исправлена серебристой ручкой.
СЧАСТЬЕ ЖДЕТ!
ЕСЛИ ВЫ ВЫПОЛНИТЕ СЛЕДУЮЩИЕ
ТРИ ДЕЙСТВИЯ:
ПЕРЕСКАЖЕТЕ ИНОСТРАННЫЙ ЯЗЫК ГОЛОЙ
СБРЕЕТЕ ЛЕВУЮ БРОВЬ
СЪЕДИТЕ ЛИМОННОЕ МЫЛО FRANGESSE ™
Почерк незнаком, да это и не обязательно. Я уже знаю, чей он. Джосайя наблюдает за мной сквозь свою длиннющую челку, ожидая, когда я закончу читать и во всем разберусь. И я это делаю. Загадка Сафф. Я ее решил.
– Она сама это сделала, – говорю я.
Джосайя кивает.
– Она сама приняла дозу и попросила тебя сказать, что ей делать, когда она будет под кайфом, – продолжаю я. – Она заставила тебя пообещать.
Мне не нужно спрашивать, почему Сафф выбрала Джосайю, чтобы помочь осуществить ее наказание. Если она вытрясла из него обещание, то он его выполнит. Джосайя хороший парень. Вот почему он был моим другом. Джосайя – герой-с-моральным-кодексом, без дураков. Но только сейчас у него не такой уж геройский вид. Он, кажись, побледнел и выглядит довольно ужасно.
– Я не знал, что она собирается принять дозу так, – говорит он. – Она дождалась моего обещания, а затем приклеила зом на ключицу. Если так близко к шее, вырубает напрочь.
– Она ничего не помнит о той ночи.
– На ключицу, – повторяет он. – Удивительно, что она вообще что-то помнит о той неделе. Я сам бы на это не пошел, Ретт. Правда. Но мы играли в эту глупую игру…
– Я знаю. Она была козлом отпущения.
Он смотрит на свои руки так, словно только что обнаружил, что они лежат на коленях.
– Я сделал это не потому, что она была козлом отпущения. Как раз наоборот. Я сделал это, потому что она меня попросила. И я подумал, что козел отпущения заслуживает… уважения. Она объяснила мне, почему хотела это сделать.
– Из-за того, как она вела себя с Астрид?
– Она сказала, что ей нужно знать, каково это. Как чувствовала себя Астрид. Она сказала, что боится стать тем, кто не может чувствовать.
– Значит, ты сделал это, – говорю я.
– Да. Сделал. Но я забрал мыло, когда ее начало тошнить. Этого было достаточно. Я позвал Элли. Мы помогли ей убраться и одеться и отправили домой.
Я задаю еще один вопрос, хотя уже знаю на него ответ:
– Почему ты ей не сказал? Ну, после всего. Почему вы с Элли не сказали Сафф, что все это сделала она сама?
– Она заставила меня пообещать и это: ничего ей не рассказывать. Она сказала, что это все испортит. Что может показаться, типа, благородным. А весь смысл был в том, чтобы почувствовать себя, как Астрид. Как жертва. – Он качает головой. – Я не знал, что она собирается обратиться к тебе, что ты… ты ведь пытаешься выяснить, что произошло той ночью, так?
– Она попросила меня помочь ей, – говорю я, но предложение не имеет такой же силы, как раньше, когда я произносил его мысленно.
– Ну, я вроде как понял, когда вы появились вместе в школе. – Джосайя качает головой. – Я должен был догадаться, что она пойдет к тебе.
– Погоди-ка. Зачем?
– Ну, из-за Apricity. Ведь в глубине души она, наверное, помнит, что ее использовала. – Он показывает на бумагу в моей руке. – И она знает, что твоя мама работает с настоящей машиной.
– Кажется, в этом есть смысл.
– А еще потому, что она всегда говорит о тебе.
– Правда? – Это глупый вопрос, но я задаю именно его.
– Ага. Как снег на голову, но она говорит: «Хотела бы я, чтобы Ретт был здесь» или «Интересно, как дела у Ретта?» Она единственная из нас, кто действительно говорит… – Он снова качает головой. – Но мы все так думаем, чувак. Надеюсь, ты это знаешь.
– Да, знаю, – говорю я и внезапно чувствую, что это правда: я действительно это знаю.
Чуть позже, провожая меня к выходу, Джосайя говорит:
– Значит, мы еще увидимся?
– Ага, – отвечаю я.
– Скоро?
– Да, – соглашаюсь я. – Скоро.
МАТЕРИАЛЫ ДЕЛА от 30.03.35Решение
Теперь я могу с полной уверенностью заключить, что Саффрон Джонс совершила идеальное преступление. Она построила машину мести и запустила ее, придумав серию отвратительных заданий и взяв на помощь Джосайю Халу, чтобы их выполнить. Она приняла отбивающую память дозу зома. Она сделала это, чтобы смягчить чувство вины, которое испытывала из-за издевательств над Астрид Ловенштейн во время игры в козла отпущения. Из-за действия наркотика и обещания хранить тайну, которое она потребовала от Джосайи, Сафф не помнит, что она была не просто жертвой, но и совершила преступление. Самые жестокие наказания – те, которые мы назначаем себе сами.
Я встречаюсь с Сафф и готов сказать ей, что у меня получилось. Я разгадал ее загадку. Но даже не представляю, как рассказать ей правду, не знаю, как она отреагирует, услышав ее. Мы снова едем в парк «Золотые Ворота», к той же дорожке за цветочной оранжереей, где мы вначале обсуждали положение вещей. Шесть дней и тысячу лет назад. Всю дорогу я думаю о том, как мне обо всем рассказать, какие слова подойдут лучше всего. Я решаю, что, если она заплачет, я буду действовать и поглажу ее по руке. Или обниму ее? Но прежде чем я начал говорить, Сафф глушит мотор, смотрит на меня и спрашивает:
– Ты знаешь, да?
– Это ты, – отвечаю я, и все мои деликатные слова как вымело из головы. – Ты сама это сделала.
Я смотрю, как она воспринимает новость. Я вижу, как меняются черты лица Сафф. Она не плачет, но глаза ее округлились, как будто вот-вот начнет. Она судорожно вдыхает носом.
– Ладно, – наконец говорит она тоненьким голоском. – Хорошо. Теперь я вспомнила. То есть я помню достаточно.
– Хочешь, расскажу тебе все остальное?
– Не надо.
Она отворачивается и утыкается в лобовое стекло. Я на какой-то миг останавливаю взгляд на ее профиле, но сам ненавижу людей, которые на меня пялятся, поэтому поворачиваюсь и смотрю туда же, куда и она, вверх. Я помню, что сквозь верхушки деревьев можно увидеть шпили оранжереи. Я ищу их среди зелени.
Минуту-другую мы молчим и просто смотрим вперед. Затем Сафф говорит:
– Я думала, что, может быть, это Apricity сказала тебе отказаться от еды.
– Что? – говорю я. – Нет.
Много кто спрашивал, почему я отказался от еды: родители, врачи, терапевты,
