Беднягу звали Олег Тюрин, и он был одним из тех, кто тогда был на пикнике… После этой кошмарной новости Ирина Леонидовна весь день ходила под гнетущим впечатлением, гадая, кому и зачем понадобилось с таким зверством лишать парня жизни.
Размышляя о возможной связи письма со страшной смертью ее бывшего воспитанника, Ирина Леонидовна неудачно схватилась за донышко расколовшегося графина, глубоко порезав безымянный палец. Охнув, она все же нашла в себе силы донести осколки до мусорного ведра и лишь затем занялась кровоточащей раной.
«Сынок, ну где вы?! Я вас очень жду», – с щемящим сердцем подумала она, забинтовывая палец дрожащей рукой. Женщина с надеждой посмотрела на часы – еще только семь вечера. Самолет с ее родными опустится в Горно-Алтайске лишь через двадцать минут…
Нужно выпить успокоительное. Приняв капли пустырника, Ирина Леонидовна запила их теплой водой.
Вечерело.
Погруженная в свои тревожные мысли, она не замечала человека, притаившегося за окном. Затаив дыхание, он неотрывно смотрел на старую встревоженную женщину.
В какой-то момент на губах человека выступила слюна, и он плотоядно облизнулся.
Совсем как голодное животное.
Немного побыв на кухне, Ирина Леонидовна вернулась в гостиную. Чтобы блюда не заветрились, она накрыла их глубокими прозрачными мисками.
Включила телевизор, но, прощелкав пультом все каналы по кругу, раздраженно выключила его, после чего села, сложив руки перед собой. Забинтованный палец слегка пульсировал, словно миниатюрное сердечко, и Ирина Леонидовна устало прикрыла глаза.
«Господи, спаси и сохрани мою душу грешную… – подумала она. – Спаси и сохрани душу Машеньки… и Олега, Господи…»
Незаметно пожилая женщина задремала.
Когда она открыла глаза, на часах было почти восемь.
Всполошившись, Ирина Леонидовна набрала номер сына, но абонент был вне зоны доступа. Она позвонила в аэропорт, но каждый раз в ответ играла бесконечно-нудная музыка, после чего линия обрывалась. Наконец она сумела пробиться в справочную, где ей вежливо сообщили, что рейс, которым должен прилететь ее сын с семьей, задерживается на час.
Вздохнув, Ирина Леонидовна вышла из гостиной.
«Пора Гоше домой», – подумала она и направилась к выходу.
Однако ши-тцу молчал.
Женщина обошла дом и с недоумением остановилась у ворот, которые были приоткрыты ровно настолько, чтобы позволить протиснуться ее пушистому любимцу наружу.
– Я же закрыла дверь, – растерянно пробормотала Ирина Леонидовна, словно пытаясь оправдаться неизвестно перед кем. – Я точно помню…
«Сейчас не имеет никакого значения, закрыла я дверь или нет, – с тревогой подумала она. – Дверь открыта, и, скорее всего, Гоша выскочил наружу…»
Немного поразмыслив, она вышла за ворота, оглядевшись.
– Гоша! – позвала женщина, но пес не откликался.
Нерешительно переступив ногами, Ирина Леонидовна уже хотела было двинуться к Вере (Гоша пару раз забегал на участок соседки), как неожиданно уловила слева какое-то мимолетнее движение. Она медленно обернулась в сторону леса.
– Гоша!
Среди листвы, колыхаемой ветром, послышалось едва различимое тявканье.
– Гоша, быстро ко мне! – сердито крикнула Ирина Леонидовна, но в ответ лишь шелохнулся кустарник.
«Маленький засранец. Погоди, я тебе устрою», – мысленно пообещала она, направившись к лесу.
Лай раздался вновь, на этот раз с левой стороны. Казалось, собака дразнит свою хозяйку, предлагая поиграть в прятки.
– Ну хорошо же, – пробурчала женщина, убыстрив шаг.
Она была уверена, что как только она окажется в лесу, Гоша тут же с радостным лаем кинется навстречу, однако ее надежды не сбылись – собаки нигде не было.
Раздражение постепенно уступало свое место гневу, и Ирина Леонидовна неожиданно подумала, что, попадись ей Гоша сейчас, она задала бы ему хорошую трепку. Нашел время шутки шутить!
– Гоша!!! – крикнула она, уловив боковым зрением, как что-то промелькнуло среди деревьев.
Она сделал два шага вперед, вновь услышав знакомый лай.
Женщину снова охватила тревога.
Даже не тревога – страх. Липкий, обволакивающий страх.
«Что с ним происходит? Он никогда себя не вел так!»
Словно отвечая на ее мысленный вопрос, среди зарослей раздалось повизгивание.
Ирина Леонидовна направилась в сторону звука, но спустя несколько секунд лай послышался справа.
Затем слева.
Потом за спиной.
В какой-то момент, ей начало казаться, что она сходит с ума.
– Я пошла домой, паршивец, – устало произнесла она. – Делай что хочешь…
Однако как только Ирина Леонидовна развернулась, из кустов донесся жалобный скулеж, от которого по ее старческому телу прошел мороз. Забыв обо всех обидах, она из последних сил кинулась в чащу, туда, откуда раздавался душераздирающий вой ее собаки.
Острые ветки нещадно хлестали по лицу и рукам, за шиворот набились мелкая труха и сосновые иглы, царапая шею. В итоге она зацепилась ногой за выпирающий корень и, испуганно вскрикнув, растянулась на земле. Обрывки конверта и копии газетной заметки высыпались из ее передника, напоминая хлопья снега.
Ирина Леонидовна медленно поднялась, и, припадая на ушибленную ногу, захромала дальше.
– Гоша, – позвала она, лихорадочно оглядываясь по сторонам. – Гоша, где…
Слова застряли в глотке, и она застыла на месте как вкопанная.
Потерла глаза, тщетно надеясь на то, что увиденное ей померещилось.
«Что за ерунда?!»
Метрах в десяти от нее прямо из земли торчала закопанная по пояс кукла. Самая обыкновенная кукла времен СССР из розоватого пластика. Светлые кудряшки закрывали ее лицо, игрушечные руки торчали вверх, словно она пыталась выбраться наружу.
Ирина Леонидовна, напрочь забыв о собаке, сделала два неуверенных шага вперед.
«Письмо, – кольнула внезапная мысль. – Это как-то связано?»
Еще один шаг.
Подул резкий ветер, смахивая искусственные кудряшки с кукольного личика, и Ирина Леонидовна замерла. Что-то ненормальное было с лицом. Что-то…
Она приблизилась на ватных ногах к странной кукле и, с трудом наклонившись, уставилась на пластмассовую игрушку.
«О господи…»
Мордашка куклы была заклеена измятой фотографией в виде лица девочки, и, даже невзирая на царапины и низкое качество изображения, пожилая женщина узнала ее. На бывшую воспитательницу детского сада «Ромашка» со снимка смотрела Маша Федорова. Та, что погибла в колодце много лет назад.
– Нет, – хрипло выдавила Ирина Леонидовна.
«Да – говорили глаза с фотографии. – Меня убили, Ирина Леонидовна. В то время как вы были погружены в журнал о модных платьях, сидя в тенечке, за мной гнались мои одногруппники, осыпая градом камней… пока я не провалилась в колодец. Где умирала целых два дня…»
Эти слова были похожи на обжигающие удары хлыста, они прозвучали в голове пожилой женщины так отчетливо и громко, что у нее все поплыло перед глазами. У нее закружилась голова, и чтобы не упасть, Ирине Леонидовне пришлось опереться о ствол ели. Он был прохладным и шершавым, как задубевшая шкура старой рептилии.
– Нет, – пробормотала она, не сводя остолбенелого взгляда с жуткой куклы. – Нет, Машенька… Ты… – Она закашлялась. – Ты не можешь меня винить…
Она хотела что-то сказать про несчастный случай, но в этот момент ей показалось, что лицо давно умершей девочки подмигнуло ей.
Ирина Леонидовна вскрикнула. Она почувствовала себя человеком, балансирующим на краю пропасти.
«Домой, – шепнул внутренний голос. Деловито и спокойно, будто давая совет, сколько соли требуется для
