Малышев неопределенно пожал плечами.
– Похоже, не особенно. У Варвары Петровны сложная судьба. Муж у нее умер рано, я тогда еще в школе учился. Единственная дочь подсела на наркоту. Воровала, все из дома выносила, трахалась в кустах за укол… В итоге загнулась от передоза. Так ее и нашли, в луже, с полуспущенными трусами. Потом Варвара Петровна вышла на пенсию, и у нее со временем съехали мозги набекрень. Потом отказали ноги. Родни у нее нет, и вскоре про бедняжку все забыли. Мне стало жаль несчастную старушку.
– И ты привез ее сюда, – закончила Мария вместо Сергея. Она почувствовала, как ее начала распирать злость. – Посадил в корыто с дерьмом и показывал ей атлас. Добрый самаритянин, едрить тебя в задницу.
– Ты ничего не понимаешь, – терпеливо сказал Сергей. – Она узнала меня. Она вспомнила. Понимаешь? Я разговаривал с ней. Она даже вспомнила, что между нами было в те далекие 80-е…
– Далекие 80-е, – машинально повторила Мария. – А что было? Поцелуи под луной и бурные ночи?
– Нет, – ответил Сергей, и она с изумлением отметила, что тот выглядел смущенным. – Это было всего один раз. Но запомнил я этот случай на всю жизнь. Мы ходили в кино, на «Неуловимых мстителей». Так получилось, что я сидел на последнем ряду с самого краю, а Варвара Петровна рядом. Я еще и раньше замечал, что она как-то странно поглядывала на меня… в то время, надо сказать, я выглядел намного старше своих лет. В общем, смотрим фильм, и вдруг я чувствую, как ее рука гладит мои брюки. Я, конечно, прифигел чуток, но ощущения были что надо, и я продолжал сидеть как завороженный. А пальцы Варвары Петровны тем временем потихоньку расстегнули молнию и накрыли моего младшего брата своими теплыми щупальцами. И давай наяривать, я чуть не задохнулся от возбуждения! Вот это был приход, копать-хоронить! Я кончил в тот момент, когда в «Неуловимых» раздался взрыв! Помнишь, Валерка долбанул кием по шару, который бомбой оказался?! Ты-дыщ! Это был мой самый первый кайф. Струя спермы была такой сильной, что я в прямом смысле «выстрелил» в спинку стула, который был передо мной. Между тем рука моей любимой учительницы скользнула обратно, а я сидел в обконченных брюках и блаженно улыбался, как круглый идиот. Помнится, когда зажегся свет, мне стало очень стыдно – со стороны казалось, будто бы я обоссался. Пришлось высунуть наружу рубашку, она хоть как-то закрыла пятна…
Сергей немного помолчал, затем продолжил:
– После кино я все пытался заглянуть ей в глаза, но она делала вид, что ничего не произошло… Я был влюблен в нее. Я ей писал записки и подбрасывал в сумку, но она только печально смотрела на меня и ничего не говорила. А здесь она меня узнала. Жаль, что она умерла так рано…
Он вздохнул.
– Ты сбрендил, Малышев, – с отвращением сказала Мария, покрутив у виска пальцем. – Какая, на хер, любовь?! Уж не ты ли мне минуту назад рассказывал про секс с арбузом?
Лицо Малышева осталось невозмутимым.
– С того времени много чего изменилось.
– И что ты тут делал с ней? – спросила Мария, ощущая, как внутри закипает колючая ревность. – Обсуждали «Неуловимых»? Или она тебе снова надрачивала, как в кинотеатре?
Малышев спрятал улыбку, и она, ошарашенная омерзительной догадкой, вновь перевела взор на раздутое тело старухи. Казалось, на кошмарной физиономии трупа расползлась сальная ухмылка.
– Так что, я права? – раздраженно спросила Мария.
– Это было оптимальным решением в нашей ситуации. – Малышев развел руки в стороны. – Тем более у бедолаги парализованы ноги. Минет у нее, к сожалению, не очень получался.
– Странно, почему, – саркастически осведомилась Мария.
– У нее астма, и я боялся, что Варвара Петровна задохнется.
– А молоток зачем?
С этими словами она брезгливо толкнула носком кроссовки инструмент, валяющийся на полу.
Малышев был похож на школьника у доски, который напрочь забыл урок.
– Эээ… Видишь ли, Варвара Петровна не всегда контролировала свою силу. Остаться без яиц во время кайфа – сомнительное удовольствие, – признался он наконец.
– И ты бил ее по башке молотком, когда она стискивала твой перец слишком сильно, да? Типа, ручной регулятор, – устало произнесла Мария, и глаза Сергея засияли начищенными пятаками.
– Сняла с языка, – сказал он, подмигивая. – Ее руки, хоть и со временем потеряли свою красоту, помнят свое дело. Она мне наяривала, а потом мы обсуждали реки в Зимбабве и как лучше раскрашивать контурные карты.
– Извращенец. О боги, с кем я связалась!
– Ну-ну. Это говорит тетенька, которая пару дней назад трахалась в яме с трупами, в каше из крови и дерьма.
– Извращенец и блядун, – повторила Мария. – У тебя жена и любовница. На остренькое потянуло? Что ты теперь собираешься делать? Держать этот тухлый мешок с кишками, пока он не лопнет? Или ты будешь жда…
Она не успела закончить свой вопрос, услышав тихий всплеск в зловонном корыте.
Мария медленно посмотрела вниз. По дурно пахнущей жиже пошла легкая рябь, словно от брошенного камня.
Малышев ухмыльнулся, явно забавляясь реакцией любовницы.
– Это… она что, живая? – хрипло спросила она.
– Нет, не живая. Машунь, ты будто мертвяков никогда не видела. Варвара Петровна отдала богу душу уже дня четыре назад…
Сергей наклонился к стопке еще неизрасходованных памперсов, на которой лежали резиновые перчатки, и, натянув их на руки, уселся обратно.
– Что там?! – повысила голос Мария, едва не срываясь на крик.
– Тише. Чего разоралась? – улыбнулся Малышев. Он пододвинул ближе кастрюлю, затем опустил руку в корыто и спустя мгновение вынул наружу рака. Грозно раздвигая клешни, он извивался в воздухе, веером разбрызгивая вонючие капли.
– Еперный театр, – выдохнула Мария. Она отпрянула, едва не свалившись с табуретки.
– Привет, – басом пророкотал Малышев, сдвинув брови и выпятив нижнюю челюсть. Он поднес членистоногое к лицу Марии, так, что шевелящиеся усики рака едва не касались ее щеки. – Я рак. Я тут живу. А тебя как зовут?
– Да пошел ты… – пробормотала она. – Так вот почему ты ее посадил ногами в это ведро…
– Ну да. Ракам тоже жрать надо что-то. Тем более Варвара Петровна уже давно ничего не чувствовала ниже таза, – заметил Сергей. Он бросил трепыхавшегося рака в кастрюлю, затем подошел к лебедке и с монотонным пощелкиванием принялся крутить рукоятку. Заскрипели шестерни, трос натянулся как струна, поднимая вверх разлагающийся труп. Показались ноги, точнее, обглоданные дочиста кости, с которых капала мутная жижа. За костлявые пальцы левой ступни уцепился еще один рак. Поболтавшись мгновение в воздухе, он разжал клешню и с чавканьем шлепнулся обратно в корыто, тут же скрывшись на дне.
Мария брезгливо вытерла с подбородка темную каплю попавшей жижи.
– Только не говори мне, что ты собираешься есть этих трупоедов, – произнесла она, наблюдая, как Малышев деловито вылавливает раков. Они раздраженно били хвостами и шевелили блестящими усиками, словно требуя отпустить их обратно.
– Дорогая, ты меня
