И мы стояли возле окна, обнявшись, и я никак не могла решиться – достать этот чертов смартфон и вызвать наконец «скорую»! Повторялась история с бабкой – но теперь я не могла сбежать.
Наконец мне стало стыдно перед ребенком.
Я достала и включила смартфон. Он тут же запел. Это была драгоценная Дианина мамочка.
– Мы поймали ее… у окна в туалете… мы успели…
– Слава Богу, – ответила я.
Теперь за Диану можно было не волноваться до утра – наверняка ей вкатили слоновью дозу транквилизаторов. Да, а утром – что?..
Я не знала, может ли правда быть лекарством для Дианы. Поехать и сказать ей: «Твой ненаглядный собирался сделать из тебя ширму, и не более того, голубые такое часто проделывают»? Она не поверит. А если поверит – не вышло бы хуже. Даже такой нелепой неудачнице вряд ли хочется знать, что ее всего-навсего использовали, чтобы успокоить мамочку.
Но если в ней такие страсти кипят, а правду ей никто не скажет, она может сдуру дать обет вечной верности покойному жениху. Такие случаи бывали – и боюсь, что у каждой старой девы хранится в памяти некто, выбранный на роль вечного жениха. Такая история приключилась с моей собственной родной бабкой – три года траур носила, хорошо, дед ее из этого дурного состояния выдернул. Потом еще оба хохотали: сколько времени зря потрачено!
Может быть, я на самом деле жестока, только поводов для жестокости жизнь не дает. Вот сейчас – сбежала бы, поехала бы в аэропорт пить кофе, вернулась бы, когда уже поздно вызывать «скорую»… Я увидела внутренним взором аэропортовское кафе. Спрятаться там, отключить смартфон и сидеть всю ночь…
Но на меня смотрел испуганный Лешка.
И шаги смерти стали совсем беззвучны.
Делать нечего – я вызвала «скорую», и это простое действие вопреки моему тайному желанию сильно меня разозлило. Деда, конечно, вытащат, он еще лет пять спокойно проскрипит, а мои биологические часики тикают!
Я поступила так, как следовало, но мое милосердие было насквозь фальшивым! Я же чувствовала присутствие смерти! И вот она, смерть, сейчас уходила…
– Мам, мы пойдем туда? – спросил Лешка.
– Да, пойдем, конечно… Ты что, дверь захлопнул, а ключ не взял?
– Ага…
Я вздохнула. Ключ у меня, разумеется, был, как же без него. Ругать сына я не стала – он как-то уловил мое тайное желание, за такое не ругают.
«Скорая» примчалась довольно быстро, деду сделали уколы и увезли его. Правда, пронести носилки с дедом по нашей квартирешке оказалось сложно, когда Валера затевал перепланировку, о носилках он как-то не подумал. Мне стало стыдно перед мужчинами в белых халатах – стыдно за то, что мой муж, умный, добрый, любимый, за всю свою жизнь не накопит денег на хорошую квартиру. Мы живем, не считая копеек, но даже две недели всей семьей в Турции – порядочная дыра в нашем бюджете. А ведь моя зарплата по здешним понятиям – очень даже неплохая для женщины.
Стыд перерос в злость, но злиться на себя и Валеру я не могла.
Мы не виноваты.
Мы не виноваты, но что же делать с этой злостью? Куда ее девать?
Я не могу срывать злость на своем ребенке. И на муже не могу. А она есть. Если бы я опоздала на полчаса!..
Я просто слышала тихие шаги уходящей смерти. Слышала!
И видела своего нерожденного ребенка. Девочку. Я очень хотела девочку.
Потом я проверила Лешкины уроки, уложила его и долго сидела с ним, беседуя о его мужских делах. Я не хотела оставаться одна.
Приехал Валера, узнал новости, помрачнел. Я могла бы поклясться, что думали мы об одном: деду восемьдесят два года…
В постели он ко мне даже не прикоснулся. Вот и хорошо, что не прикоснулся – я могла сорваться в истерику. Однако носить в себе истерику вечно я не могла. Следовало на кого-то выплеснуть злость. Не на девочек из салона – они, со всеми их затеями и недоразумениями, меня совершенно не раздражали.
Диана. Диана и ее бестолковая матушка. Вот!
Я должна была рассказать Диане правду о Станиславе! Расскажу – и мне полегчает. Но, поскольку она мне не поверит, нужны серьезные подробности и даже свидетели. Вот!
Пусть знает, что этот сукин сын ее мизинца не стоил. Сперва, конечно, будет потрясение. Сперва закричит, что я вру. Потом сама спасибо скажет.
Пусть поймет, какой она была дурой. Вот!
Я бы еще чего-нибудь придумала, но вдруг успокоилась и заснула.
Утром, занимаясь в салоне бытовухой – дала наконец объявление, что требуется вменяемая уборщица, – я составляла план действий. Незнакомая мне Аринка, которая опознала Станислава… Надо попросить Машу устроить встречу с ней. Но тут палка о двух концах. Скорее всего, у Аринки на лбу написано, что личная жизнь кипит и бурлит. Диана может такой свидетельнице просто не поверить. Она же у нас вдобавок ревнивая – вообразит, что у Аринки со Станиславом что-то было. Но познакомиться и узнать подробности все же надо.
Марина Александровна?
Да, моя бывшая классная имела очень достойный и внушающий доверие вид. Только как их свести? Старушка очень редко выходит из дома. А затащить безумную Диану к ней в гости – тот еще квест.
Все же я позвонила Марине Александровне. И у меня хватило ума рассказать, что подруга попала в беду, грозится самоубийством. В сущности, единственным лживым словом в этой истории было «подруга».
– Я поняла. Приезжай, что-нибудь придумаем, – ответила Марина Александровна.
* * *Денек выдался жуткий. Во-первых, дед. Я честно звонила в больницу и осведомлялась о его самочувствии. Ночная дурь отхлынула, я уже почти от души желала ему оклематься. Но он лежал под капельницей и ничего не соображал. Во-вторых, мне названивала Ольга Константиновна, умоляя прийти к Диане. Отключить телефон я не могла – ждала деловых звонков. В-третьих, Лешку, который с перепугу выскочил на лестницу в одной домашней футболке, просквозило. Температура подскочила уже в школе, его отпустили домой, и я руководила Валерой дистанционно: «терафлю», пшикалка в нос, горчичники. На работе тоже сплошные радости: вместо горячей воды еле теплая, начальство не в зоне, на новый электрочайник нужно скидываться, слетела со стены полка с образцами дорогих шампуней и кондиционеров. Но я выбрала время и понеслась к классной на такси. Хорошо, что успела заскочить в кондитерскую и взять коробку пирожных.
– Ну, раз ты и без меня все это узнала, то мне уже изображать святую невинность не стоит, – печально сказала Марина Александровна. – Я во двор летом выхожу, посидеть под сиренью, с соседками разговариваю, все сплетни ко мне стекаются. В общем, ты все правильно поняла – мальчику потребовалась ширма. Может, дело даже не в мамочке, может, он хочет устроиться на работу в учреждение, где такого не
