Змей хотел ответить, что он думает про эту самую учебку, отцов-командиров и прочее солдафонское дерьмо, но решил: это ниже его достоинства. Если паренек хочет поиграть в супермена – флаг ему в руки и первую встречную пулю. Пока же хотелось лишь одного: согреться. Он протягивал руки к крохотному огоньку, на котором разогревалась плоская банка тушенки из комплекта пайка. По съедобности она теперь вряд ли отличалась от размороженного из вечной мерзлоты мяса мамонта, но выбирать не приходилось.
Игнат тем временем покопался в собственном вещмешке, откуда достал грубый пластиковый сверток. На немой вопрос Змея ответил:
– А это наш сухпаек. Производство вооруженных сил Директории.
Внутри оказалась приличная пачка сушеных лепешек, сушеное же мясо неизвестного происхождения и мешочек с плотными черными брикетами, которые и были целью Игната. Брикеты оказались какой-то разновидностью топлива и, зажженные от огня спиртовки, образовали крохотный, но куда более эффективный источник тепла.
– Другое дело, – констатировал Игнат, протягивая руки к трепещущему дымному пламени.
– Жить можно, – усмехнулся Змей.
Немного согревшись, принялись есть, прикидывая дальнейшие действия.
– Хрустальный город, – протянул посредник. – Я думал – это легенда.
– Как же, легенда, – грея руки о жестяную кружку с кипятком, отозвался Игнат. В кружке плавали чаинки суррогатного чая. На вкус – мало похоже, однако бодрило. – Ты же видишь: жизнь на открытом пространстве невозможна. Нам еще повезло, что такая оттепель. А если «дыхание смерти придет»?
– Что еще за дрянь? – поморщился Змей
– Нисходящие потоки воздуха, с гор, – Игнат с наслаждением хлебнул горячего варева. – Говорят, человек, попавший в такой поток, застывает как ледяная статуя.
– Да, слышал. Вот срань…
– Так точно, срань редкостная. Сам я не видел, но знал ребят, которые пошли в рейд и не успели вернуться. Поток идет быстро, засечь приближение можно, но потом три минуты, чтобы найти укрытие. А не каждая нора спасет от «дыхания смерти». Наш БТР, к примеру, замерзнет мгновенно.
– Чую, пора валить отсюда.
– Вот именно. Потому на открытом пространстве не живут. Когда говорят про мерзляков с поверхности, имеют в виду именно Хрустальный город.
– И что про него известно?
– Практически ничего. Разведка несколько раз брала пленных, но ни один не дожил до допроса.
– Небось пытали их, сволочи?
– Даже не приступали. Они умеют «выключаться». Просто останавливают дыхание – и умирают. Совершенно непреклонный и бескомпромиссный народ. И самое неприятное – население там растет. Есть мнение, что через какое-то время они нападут первыми.
– Кто? Эти мерзавцы?
– Мерзляки.
– Ну да, мерзляки. А что у них есть против Карфагена? У нас – мощно укрепленная крепость в толще скалы, у них – один сплошной лед.
– У нас – только то, что мы сохранили под землей с момента Катастрофы, да еще что клепаем на поземных заводах с горем пополам.
– А у них?
– А у них – все. В смысле вообще все, что осталось на поверхности. А осталось тут много чего, поверь мне.
Змей с треском оторвал зубами кусок сушеного мяса от задеревеневшего бруска из запасов Игната, задумчиво пожевал. Произнес:
– Чего-то я расхотел лезть в этот Хрустальный город. А другого пути нет?
* * *Вопрос был риторический. Другого пути на схеме Шайтана не было. И сейчас они крались по скользкому склону в сторону ледника. Вблизи ледяная махина казалась еще грандиознее и стало видно, как оголившийся лед под обвалившимися серыми кусками отливает густой синевой. Это было бы потрясающе красиво, если бы не было так жутко.
Ледник был сравнительно молодой, поглотивший собой реку Баксан, когда-то протекавшую по дну ущелья. По словам Игната, этот ледяной «язык» обладал особой, не свойственной другим ледяным рекам, прочностью. Непонятно, с чем это было связано – возможно, с измененными свойствами воды после ядерных ударов и регулярными волнами космического холода. Так или иначе, твердость, сравнимая с бетоном, позволила мерзлякам бурить в нем туннели, не боясь, что все начнет смещаться и рушиться. Это было идеальное укрытие, сравнимое разве что с шахтами в горных массивах, из которых вырос сам Карфаген. Получалось, что при всей своей ненависти к счастливчикам, занявшим лучшие места в подземелье, эти ребята стали делать то же самое, только на поверхности. Если можно считать поверхностью запутанные лабиринты в кристально чистом и прочном льду.
Собственно, эту систему камер, туннелей и всего, что их заполняло, и стали называть Хрустальным городом. Как и у Карфагена, у Хрустального города должен иметься главный, хорошо укрепленный вход. Возможно, таких входов было даже несколько. Но, естественно, пришельцы из враждебного мира не могли явиться сюда открыто. Поэтому существовали тайные ходы, известные узким и, как водится, криминальным кругам. Забавно – несмотря на то что официальным властям так и не удалось договориться хотя бы о перемирии, аутсайдеры обоих миров давно и успешно, мало-помалу налаживали контакты. Это не означало взаимных симпатий, но означало вполне конкретные интересы. Как минимум Хрустальный город выполнял транзитную функцию: иначе было просто не попасть в Нейтрино, как назывался когда-то научный поселок вверх по течению замерзшей реки, рядом с подземным обиталищем шаманов. Путь вне ледяных туннелей был смертельно опасен, некоторые же считали, что невозможен в принципе.
Начинало темнеть, а значит, холодать, и следовало во что бы то ни стало попасть внутрь Хрустального города, под защиту ледника. Пока Змей сверялся со схемой, показанной Шайтаном и которую пришлось восстанавливать по памяти, Игнат беспокойно озирался.
– Что-то не нравится мне это затишье, – сообщил связной. – Если верить инструкциям, так приходит «дыхание смерти».
– Не каркай, – огрызнулся Змей, водя пальцем по мятой бумажке. – Дай ориентиры увидеть… Черт, как они вообще тут ориентируются?
Легкий ветерок осторожно коснулся щеки – ее как кислотой обожгло. Змей настороженно поглядел на Игната.
– Чувствуешь? – напряженно проговорил он. – Это оно!
Сжав зубы, Змей всматривался в белесый пейзаж, где не было ничего похоже на обозначенную Шайтаном природную пирамиду из обвалившихся камней – это был главный ориентир трещины, в которой прятался тайный лаз контрабандистов. Взгляд с непривычки отказывался цепляться хоть за что-то в этом чуждом пространстве.
В воздухе послышался тревожный свист. Он нарастал, усиливался, переходя в гул. Самое неприятное, что ветра при этом не было. Но не было и сомнений – источник звука приближается.
– Все, хватит таращиться! – крикнул Игнат. – Бегом к машинам – попробуем хоть там укрыться!
Даже неискушенный в местной природе Змей понимал: укрыться в ледяном металле от зловещей волны холода не удастся. В отчаянии он снова взглянул в карту, крутанулся вокруг собственной оси.
И увидел. Он просто не туда смотрел – слишком условной была карта, воссозданная по памяти. И пирамида оказалась совсем не такой, как он себе представлял, – просто горка каменных обломков, почти скрытая снежными наносами.
– Туда! – заорал Змей, указывая в расщелину слева
