Не тратя времени на обсуждение, рванули со спринтерской скоростью в надежде обогнать ледяную смерть. Гул тем временем нарастал. И когда они уже кубарем катились в незаметную до того расщелину, и без того сумеречное небо налилось свинцом, задрожала земля, и перед глазами изумленного посредника все еще остававшиеся чистыми камни стали на глазах покрываться густым инеем.
Он рефлекторно задержал дыхание, одновременно ища взглядом дверь. Шаман так и сказал: «дверь в стене». Змей не стал тогда спрашивать, в какой именно стене – ведь, по логике вещей, стена в леднике должна быть изо льда, но здесь был сплошной камень.
Рядом, задыхаясь, корчился Игнат – он тоже не спешил сжигать себе легкие «дыханием смерти». Когда в глазах уже стало темнеть от недостатка воздуха, а лицо потеряло всякую чувствительность, сквозь мутные стекла заиндевевших очков Змей увидел его – массивный железный шестиугольник, утопленный в склон.
Он даже не стал задаваться вопросом – где у этой двери звонок или старинный колокольчик с веревочкой. Просто вскинул дробовик на уровень бедра – и, не целясь, жахнул в дверь картечью. Передернул помповый затвор одеревеневшими пальцами – и чуть не выстрелил снова – уже в открытую дверь.
* * *Едва они ввалились в узкий и темный закуток – дверь с лязгом захлопнулась. Видимо, скоростное отпирание-запирание было предусмотрено конструкцией как раз для таких случаев. Хрипло дыша, Змей закашлялся: все равно здесь был неуловимо холодный воздух. Рядом, стоя на коленях, сипел Игнат, и оба не могли поверить, что живы.
– Черт… – пробормотал Змей, осторожно касаясь обожженного холодом лица. – Это было круто. Так близко по краю я не ходил, даже когда Шайтан в «русскую рулетку» играл.
– У тебя давно склонность к суициду?
– Так я ж не по своей воле. Проштрафился по малолетству и, вместо того чтобы в шахту сбросить, босс в револьвер один патрон вставил, барабан крутанул, а ствол – мне ко лбу. Щелк – а я все еще живой.
– Может, он просто пугал тебя и никакого патрона не было.
– Ты плохо знаешь Шайтана. Я мельком заметил, что он еще один патрон в барабан вставил – чтобы обострить ситуацию. Вот тогда я первый раз в штаны со страху надул.
– А второй раз?
– Вот как раз сейчас вроде. А, нет, это от снега мокренько…
Ненавязчивый разговор двоих, чудом избежавших гибели, оборвал вспыхнувший со щелчком свет – это был треснувший, жутко грязный плафон под обледенелым потолком. В его свете показалась неказистая изломанная тень. Тень осторожно приблизилась, и в тусклом свете проявилась странная фигура старика – тощего, с синеватым отливом кожи, но самое поразительное – одетого, как говорится, не по погоде. В легкой рубашке с закатанными рукавами, с расстегнутым воротом, без шапки, он вроде и не замечал жуткого холода, от которого продолжали трястись Змей с Игнатом. В руке он сжимал обрез двустволки с опущенными вниз стволами. Гостей он, по-видимому, не боялся, хоть и смотрел настороженно. Спросил не столько с угрозой, сколько со сдержанным интересом:
– Экстремалы?
– Чего? – не понял Змей.
– Какие, на хрен, экстремалы? – сердито буркнул Игнат.
– Шучу, – спокойно сказал старик. – Бежали красиво. Давно я не видел здесь экстремалов – после Катастрофы любителей острых ощущений как-то поубавилось. Скажите спасибо, что случайно в триплекс глянул. А то пойти пожрать собирался – получились бы из вас два блока мороженого мяса.
– Спасибо, – отозвался Игнат. – Это я тебе не забуду, старик.
– Сам ты старик, – обиделся местный. – Мне двадцать пять.
Наступила неловкая пауза. Змей разглядывал этого синюшного и не понимал, всерьез тот или шутит. Старик (так его продолжал про себя называть Змей) усмехнулся, пояснив:
– Выгляжу хреново, знаю. Такова расплата за адаптацию к холоду. Зато жить буду дольше, чем вы, земляные черви.
Теперь уже обиделся Игнат:
– Чего это мы – черви?
– С того, что душонки у вас червивые. – Старик сплюнул. – В грязи живете, грязь жрете. Скажите спасибо, что пустил вас, а не оставил в заморозку.
– А ты не мог нас не пустить, – отчетливо произнес Змей. – Ваш патруль при обходе тела бы заметил и поинтересовался: что это за неучтенное окошко такое? А ведь оно неучтенное, да?
Лицо местного чуть перекосило – видимо, сказанное попало в точку. Спросил неприязненно:
– Хорош трепаться – чего на нашу территорию влезли?
– Шайтан прислал, – сказал Змей. – Сказал найти Бродягу.
– Шайтана знаю. – Старик присел на прямоугольный блок, который поначалу показался Змею бетонным. Однако, приглядевшись, понял: это лед. – Тот еще говнюк.
– Ну, тут я спорить не буду. А где Бродяга?
– А вам он зачем?
– Шайтан просил передать: должок у него.
Старик внимательно оглядел визитеров. Во взгляде появилось недоверие. Змей усмехнулся:
– Давай зови Бродягу. У них с Шайтаном бизнес. Если Бродяга в минуса уйдет, убытки с тебя вычтет.
Это была чистая импровизация, но на синюшного подействовала. Он поднялся с ледяной глыбы, сказал:
– Ждите здесь.
Попятился, неловко водя обрезом, и скрылся в темноте.
– А ведь я не верил, что здесь действительно живые есть, – признался Змей. – Подозревал, что Шайтан лжет.
– Зачем?
– Откуда я знаю, зачем он то и дело лжет? Просто поверить во все это трудно. – Змей помолчал. Спросил: – Чего он синий такой? На вид вроде и не мерзнет совсем. Даже смотреть на него зябко.
– Так он и не мерзнет, – сказал Игнат. – Синюшность – от препарата. Я же рассказывал.
– Я бы сейчас тоже от такого препарата не отказался. У меня уже зубы стучат от холода.
– Эту синюю дрянь можно начать принимать, но отменить уже невозможно: начинаются необратимые процессы, и приходится сидеть на ней постоянно. Оттого у нас их пленные дохнут: препарат они держат в секрете, а наши ученые ничего подобного сделать пока не могут.
Продолжить рассказ он не успел: вернулся первый синюшный и с ним еще один, такой же синий и тощий, только не такой старый с виду. С обтянутым кожей лицом тридцатилетнего, только даже не седой – белый, как альбинос. Видать, не на всех чудесный «морозильный» препарат одинаково действует. Одет этот новый мерзляк был в рабочий полукомбинезон, открывавший мускулистые, однако такого же неестественного цвета руки и плечи.
– Кто меня спрашивал? – с хрипотцой спросил вновь прибывший. Поглядел на оружие в руках визитеров, усмехнулся совершенно без страха. – Грохнуть меня пришли?
– А что, есть опасения? – поинтересовался Игнат.
– Ни малейших. – Мерзляк указал длинным синим пальцем Игнату в лоб. – Я тебя, как открытую книгу читаю. – Ты скорее сам помрешь, чем убьешь кого-то за деньги. В нашем суровом мире это непростительная слабость.
Игнат хмуро фыркнул, Змей же спросил:
– А меня прочесть можешь, человек-рентген?
Мерзляк чуть склонил голову, немного удивленно приподнял бровь:
– У тебя я вижу только оглавление и пролог. Ты сам понятия не имеешь, кто ты на самом деле. Тебе просто страшно листать страницы собственной книги, ты предпочитаешь смотреть на обложку.
