– Ешь быстрее, – пробасил он.
– А мы куда-то торопимся? – поинтересовался Змей, принюхиваясь к еде.
– Работать пора.
На грязный топчан полетела видавшая виды спецовка. Ответив выразительным взглядом, вслух Змей предпочел не спорить. Он был жив, сейчас будет сыт. А дальше видно будет.
Его привели в шахту, дали в руки лопату и указали загружать вагонетки отбиваемой со стен породой. К своему удивлению, в одном из накачанных бугаев с отбойными молотками Змей узнал автоматчика из команды человека в сером плаще. Долго пялиться по сторонам ему не дали: резкими окриками прораб, тот самый угрюмый мужик, приведший его сюда, подгонял, заставляя делать то, чем Змей отродясь не занимался.
Самое время оценить подход к конспирации этих странных ребят: пленника не нужно специально прятать и сторожить, если его можно нагрузить работой. Никому не придет в голову подозревать в грязных шахтерах, по уши занятых ковырянием горных пород, пленников и заложников. Да и бежать или бузить у такого каторжника попросту не останется сил. То же касалось и боевиков, растворившихся в массе рабочего класса. Это вам не неприкасаемые, которым тайный кодекс попросту запрещает работать и которых за версту видно по татуировкам и дорогим цацкам.
А эти – эти были непонятные, странные, с неизвестными мотивациями, неизвестными целями. И пугающие в своей непонятности.
Когда стало казаться, что руки скоро отвалятся от усталости, а на руках заалели кровавые мозоли, прораб поманил его жестом и провел лабиринтами туннелей к тесной каморке, заваленной пыльными бумагами, письменными принадлежностями, старинными костяными счетами, запутанными графиками, нанесенными мелом на большой черной доске. Наверное, это была контора, какие имеются при каждой более-менее крупной шахте для руководства рабочей силой и учета всего добытого-отгруженного.
И здесь за кособоким столом, в треснутых очках, прихваченных за ушами резинкой, сидел тот самый тип в том самом сером плаще. Тип поглядел на вошедшего поверх очков и кивнул на колченогий стул перед столом.
Змей устало сел. Человек откинулся на спинку кресла, сложил на груди руки с переплетенными пальцами и принялся с интересом разглядывать уставшего Змея. Наконец поинтересовался:
– А почему ты сразу не сказал, что ты – видящий?
– А вы и не спрашивали, – невинно отозвался Змей.
– Мы могли тебя запросто шлепнуть.
– Вы и сейчас меня можете запросто шлепнуть.
Конторщик поджал губы, покачал головой.
– Как вас называть-то? – спросил Змей. – Хотелось бы знать, из кого выбивать премию за сверхурочные.
– Зови меня Счетовод, – ответил человек. – Отчасти это так и есть. Считаю возможности, просчитываю риски, подбиваю итоги. Ты ведь хотел узнать, кто мы такие?
– С чего такая откровенность? Это потому, что я вдруг оказался видящим?
– Ничего от тебя не скроешь. – Счетовод криво улыбнулся. – Кстати, что это означает – «видящий»?
– Трудный вопрос.
– А ты подумай. Мы никуда не спешим. К тому же вся эта мистика – дело второе. Главное – у тебя растет популярность. Хотелось бы тебя иметь на своей стороне.
Новость про популярность почти не удивила Змея. После кровавого дождя, устроенного Крэком, его уже мало что могло удивить.
– И чья это сторона? – спросил он.
– Я бы сказал – сторона справедливости.
Змей не смог сдержать скептическую усмешку:
– Вы, наверное, очень рьяные поборники справедливости, раз для этого вам нужна взрывчатка в таких количествах.
– Иногда справедливость требует виселиц.
В этот момент в ничего не выражавших глазах Счетовода Змей разглядел огоньки адского пламени. А может, просто показалось. Но пробежавший по спине холодок уже не оставлял его.
– Вы анархисты? – спросил Змей. – Такие же, как эти несчастные ребята, оставшиеся там, на складе?
– Анархия – развлечение дураков, – процедил Счетовод. – Даже сотрудничать с ними – себе дороже. С другой стороны – это полезные идиоты.
– Вы использовали их, – медленно проговорил Змей. – Они добывали для вас взрывчатку. А вы бросили их в беде.
– Мы просто сбросили лишний балласт. – Счетовод постучал по столу костяшками пальцев. – Они были как красная тряпка перед мордами блюстителей. Пусть псы думают, что изъятая у них тонна пластита – в руках малолетних дегенератов. Тебе, кстати, отдельная благодарность за то, что убрал свидетелей.
Любуясь недоумением на лице видящего, Счетовод довольно рассмеялся.
– Чего вы добиваетесь? – глухо спросил Змей.
– Всего, – веско произнес серый конторщик.
– Всего… – Змей недоуменно пожал плечами. – Это как?
– Грядет хаос. – Счетовод с прищуром погрозил Змею пальцем. – Это ведь ты сказал, что все это должно быть разрушено?
Он жестом обвел пространство вокруг себя.
– Да, но… – Змей запнулся, поняв, что возразить ему нечего.
– А что будет после? – Счетовод подался вперед. – Что будет на руинах прежнего Карфагена?
– Этого я не знаю.
– Придем мы! Когда зажравшихся бюрократов Директории начнут рвать на куски – а рвать их начнут в самое ближайшее время, – кто-то должен занять освободившееся место. Единственная сила, которая способна на это, – мы.
– Так вы – заговорщики? Все это – ради захвата власти?
Лицо Счетовода застыло. Он оглядел невольного «посетителя» – словно начинал сожалеть о своей откровенности.
– Мы просто Организация, – сказал он сухо. – Пробиваем туннели, добываем руду, извлекаем металл, считаем приход и расход. Обстоятельства заставляют менять профиль работы. И если это будет в интересах Организации – весь Карфаген отправится дробить камень с кайлом в руках. Ты уже почувствовал, каково это?
Змей невольно поглядел на свои кровавые мозоли. Не знакомый до этого инфернальный ужас поднялся из каких-то генетических глубин, и был он не с мордой экзотического чудовища. Этот ужас имел изможденное лицо человека с номером на каторжной робе, толкающего перед собой тачку с рудой. За его спиной маячили сторожевые вышки и паразитическими червями клубилась колючая проволока. Это казалось страшнее самой смерти – ведь смерть дарит освобождение от бесконечного ужаса рабства, медленно источающего саму душу.
Счетовод же продолжал говорить безжизненно и монотонно, отчего картина становилась лишь реалистичнее, наполняясь ледяным холодом и вонью бараков.
– Знаешь, что такое ГУЛАГ? – вкрадчиво спросил он.
– Трудовые лагеря, тюрьмы. Что-то из истории.
– История, говоришь. – Стекла очков Счетовода неприятно блеснули. – Хочу сообщить тебе одну новость. Ты живешь в ГУЛАГе. Не в истории – прямо здесь и сейчас. Ты всегда в нем жил и никуда из него не денешься.
– Я не понимаю… При чем здесь ГУЛАГ?
– Карфаген построен заключенными, друг мой. Все это – шахты, штольни, обогатительный комбинат на поверхности – с самого своего зарождения было частью ГУЛАга. Главного управления лагерей. Величайшей системы в истории, по сравнению с которой все рабы Древнего мира – просто участники исторического аттракциона. Все это – часть великой рабовладельческой империи, которая сейчас переживает упадок, вроде разложения позднего Рима. Наши «патриции» с элитных уровней беснуются в оргиях, закидываясь наркотой и спариваясь со всем живым, мертвым, реальным и рожденным их больным воображением. Может, им кажется, что из грязных шахт этого не видно?
Голос Счетовода становился все жестче, и он больше не был похож на никчемного бухгалтера
