Вопросы стучали в ее голове, лежащей на подушке. Хоть что-нибудь бы услышать об Элл! Знают ли они, где она? Как ее отыскать? Что она, Кэй, скажет маме? Как она ей объяснит, что потеряла младшую сестру? Мускулы лица почти не работали, до того Кэй была обессилена, но все-таки она рыдала, и громадные слезы, которые не могли бежать по щекам, рвались куда-то сквозь тело.
Вилли много раз уходил и приходил – судя по всему, миновал целый длинный день. В комнате было окно с занавеской, но, похоже, ее вдобавок затеняло дерево или другое здание: прямого солнечного света Кэй не видела, вначале была сероватая пелена утра, потом, пока день набирал силу, медленно, но верно светлело, а темнота упала внезапно, разом. Кэй то спала, то бодрствовала, Вилли мягко поворачивал ее то на один бок, то на другой, и порой она нескончаемо долго глядела либо через комнату на окно, либо в другую сторону, на белую стену, у которой стояла кровать. Из-за окна, слегка, казалось ей, приоткрытого – хотя занавеска ни разу не колыхнулась от ветерка, – время от времени доносились обрывки чего-то похожего на детский плач. На второй день, когда к ней вернулась былая восприимчивость, она поняла, что это не дети, а чайки.
Вилли, войдя в комнату, широко улыбнулся.
– Кэй, я думаю, ты достаточно окрепла, чтобы сесть. И, если все будет нормально, мы хотим вывести тебя на улицу.
Кэй стиснула зубы и выпростала руки из-под одеяла, чувствуя, как скованность отступает из плеча в промежуток между лопатками, и ощущая тупую боль в верхней части спины.
– Вилли, – тихо спросила она, – где Элл?
– Мы работаем над этим, – ответил он, бережно сажая ее, перенося нагрузку на поясницу, подкладывая Кэй под спину подушки. Ее голова поплыла. – Попробовали найти выход из этой передряги с помощью фантазирования, но не получилось. Хотим еще раз попытаться построить сюжет.
Мелко мотая головой, словно чтобы вытрясти воду из ушей, Кэй силилась сообразить, почему она не знает, о чем говорит Вилли. Она с болью надавила руками на поднятые колени.
– Я не понимаю, – медленно проговорила она.
– Так, – сказал он, садясь у кровати. – Ты ведь, я думаю, неплохо понимаешь, как это делается – как разыгрываются сюжеты? – Кэй кивнула, скорее от нетерпения, чем в подтверждение его слов. – Почти все духи это умеют – одни лучше, другие хуже. И лишь немногим это совсем не дано – как Фантастесу. Он ни капельки не сюжетчик. – Глядя Кэй прямо в глаза, Вилли прошептал: – У него даже нет доски. – Кэй опять кивнула: после разговора с Фантастесом в храме Осириса это не могло ее удивить. – Дух, который не может разыгрывать сюжеты, не может этого делать по одной и только одной причине. Потому что он фантазер.
– А Фантастес последний из фантазеров, или почти последний, – тихо промолвила Кэй.
Вилли бросил на нее острый взгляд.
– Самый последний. Говорил он тебе про других?
Кэй покачала головой.
Вилли, хотя сидел молча, вдруг сильно взволновался, его молчание сделалось таким же громким, как звон в ее ушах, а то и громче.
– Всегда было три великих фантазера, – сказал он после паузы, – всегда, сколько существовали фантазеры, во все времена, какие ныне помнятся: Асклепий, Фантастес и Свободное Сиденье. Асклепия погубила его заносчивость – мы про это не говорим, и на церемониях его место занимает дух правой стороны низшего ранга; а Свободное Сиденье – называли и по-другому…
– Про Асклепия Фантастес мне рассказывал, но вот про Свободное…
– Ему больно об этом говорить. О ней. В отличие от других двух фантазеров, Свободное Сиденье – это вакантное место, его занимает, когда нужно, один из меньших духов правой стороны, но ни в коем случае не во время Тканья; тогда ее место неизменно пустует. Я говорил тебе, что рыцарей тысяча и один, но это не совсем так. Рассказывают, что первая из фантазеров покинула Достославное общество давным-давно и с тех пор ее не видели – покинула, когда меня еще не было, а почему и куда она отправилась, никто не знает. Фантастес стал занимать первое кресло из отведенных для духов правой стороны, а свое оставлять незанятым; отсюда и пошло – «Свободное Сиденье», эта вакансия так, по большому счету, и осталось незаполненной, потому что в глубине сердца Фантастес верит, что она еще вернется.
Кэй оперлась на локоть – от этого стало немного больно.
– Она?
– Говорят, что она была величайшей из всех, – сказал Вилли. – Говорят даже, что она-то и построила великий ткацкий станок. Ее звали Шехерезадой.
Он испустил долгий вздох.
Шехерезада, Мать Историй, именуемая Укротительницей Царей и Свободою Царств, Шехерезада тысячи сказок, целительница, соблазнительница, невеста. Туловище Кэй покачнулось, и она откинулась на подушку, устремляя взгляд в пустой потолок.
– Ну так вот, – продолжал Вилли. – Фантастес, думаю, рассказал тебе про дерево в Библе и про храм Осириса. Это было тысячи лет назад, но память о старых местах для него священна, и, само собой, он туда вернулся. Я говорил тебе про листья, помнишь? – Кэй неуверенно кивнула. – Это дерево очень важно – было важно – для фантазеров, его листья, если их пожевать, приводили тебя в творческое, зрячее состояние, и фантазеры собирали их с земли, когда они падали, а иногда пробирались к дереву и рвали свежие листья, более действенные, когда это дерево еще росло в храме Осириса. Поэтому один из трех фантазеров почти все время проводил в Александрии. Не знаю, объяснил ли тебе Фантастес точно, чем по большей части занимаются фантазеры, но они часто используют для своих фантазий эти листья, и огромное везение было в том, что Фантастес так много их собрал и насушил, пока храм еще не разрушили и дерево не срубили. Все время с тех пор он пускал их в дело.
Когда завоеватели жгли храм и строили на его месте церкви во славу своих слепых богов, нам следовало предвидеть, чем это обернется для фантазеров. Без дерева Фантастесу пришлось экономить листья. Без новых листьев Фантастес и другие едва отваживались фантазировать, и это их ослабляло, плохо влияло на их положение в сообществе духов. Именно в это очень трудное время Гадд, который всегда терпеть не мог фантазеров и их фантазии, впервые начал привлекать к себе внимание. Духи левой стороны из менее значимых потянулись к нему и увлеклись его идеями, и довольно скоро его восходящая звезда затмила фантазеров полностью. Гадд сюжетчик – но, если честно, весьма слабый,
