Гарри она больше никогда не видела.
Год спустя, после похорон ее мужа, фрау Динес – теперь Малис – пригласила ее на кофе и пирожные. Они сидели среди унылых украшений, развешанных на стенах по случаю Государственного Рождества, и Малис вдруг передала фрау Гёт размытую фотографию отчета. Фрау Гёт прочла текст, после чего Малис сразу же бросила его в огонь. Поблагодарив ее, фрау Гёт пришла на могилу своего мужа и уставилась на мокнувший под темным дождем деревянный крест. Когда совсем стемнело, она вытащила крест и, отойдя в угол кладбища, сломала его об колено.
В отчете, украденном фрау Динес, говорилось, что ткани ее сына отправили Государственным морякам, обгоревшим во время операции в проливе Скагеррак[10]. В нижней части размытой последней страницы имелось примечание о том, что Гарри был уличен в том, что он пел английские детские песенки, сочиненные «иностранными меметическими агентами», другим детям на мыльной фабрике. Прочитав это, фрау Гёт спрашивала себя: «Кто принимает эти решения? Каков порог непослушания? Каковы критерии невиновности? Что есть наказание?» В конечном счете, спустя многие годы, она перестала задавать эти вопросы.
* * *Фрау Гёт, нынешняя Глава Дома, вытерла платком слезы. Среди молодых женщин было модно использовать черный осадок дождя в качестве подводки для глаз, но фрау Гёт никогда этого не делала. В детстве контакт с осадком приводил к открытию язв, в основном вокруг носослёзных каналов. «Мы плачем, когда плачем», – говорил ее отец. Многие утверждали, что последствия Яркости безвозвратно исчезли, но она не решалась рисковать. Она не пользовалась косметикой. На ее голубом носовом платке, как и вокруг глаз, не было никаких черных пятен.
В главном зале нужно было протереть пыль, но об этом позаботится фрейлейн Зигрид. Фрау Гёт должна постараться, чтобы инструкции, переданные ей в зашифрованном Государственном письме, были выполнены до прибытия детей. В главном зале стояла доска с висевшими на ней листами бумаги с лучшими идеями от восьми детей, которые Питер Хоскинс, основное действующее лицо письма, мог воплотить во время своей новой жизни в Германии. Сорвав листы, фрау Гёт вновь посмотрела на них. Впервые она видела их на прошлой неделе, во время дежурной проверки. На одном был изображен светловолосый мальчик – ручки, ножки, два овала, – который ел мороженое. На другом рисунке похожий мальчик танцевал под темным дождем. Фрау Гёт уничтожала все рисунки, пока след молодого Питера Хоскинса не испарился.
Она больше не думала о нем как об «английском» или «тихом мальчике». Она вообще о нем не думала.
* * *Через двадцать минут в дверь офиса постучала фрейлейн Зигрид. Коренастая девочка-подросток, на голове которой всегда красовался алый платок из плотной ткани. Она иногда бывала упрямой, но фрау Гёт неплохо с ней ладила.
Взгляд Зигрид тотчас метнулся к печке:
– Здесь тепло от этой штуковины.
Фрау Гёт даже в лучшие времена не была большой поклонницей пустых разговоров. Она, как правило, поощряла их в качестве награды для студентов. Сама она обычно не отвечала на чье-либо пустословие, но если другая женщина замечала это, то она никак не реагировала.
– Наш новичок больше не придет.
С лица фрейлейн Зигрид исчезло вялое выражение. Она выглядела оживленной.
– Питер?
– Да, юная леди, Питера больше не будет.
Взгляд фрейлейн Зигрид на секунду задержался на фрау Гёт. Это что, сопротивление? Удивление? Или обычная человеческая потребность в подробной информации? Но подробности не имели значения. Потому что они никогда не менялись. Похитители, эти славные люди, успокаивали бы его баснями о мороженом или поездке в зоопарк до самой разрушенной промышленной зоны, где располагалась их клиника.
Фрейлейн Зигрид выскочила в коридор. Фрау Гёт кончила писать письмо руководителю одной из Молодежных групп в Дортмунде – там ожидался Выходной – и с недоумением и некоторым смущением обнаружила, что напевает последние несколько строк английской детской песенки.
Вскоре она услышала, как начали прибывать первые дети и их родители. Из коридора доносился быстрый топот детских и медленные тяжелые шаги взрослых ног. Когда дети проходили мимо ее двери – маленький Бен, чуть приоткрыв ее, помахал, а Пол вежливо поклонился, – фрау Гёт приветствовала их кивком, не вставая со стула. Родители, не здороваясь, оставили детей и тотчас ушли.
Фрау Гёт прекрасно понимала, что заходить в зал до пяти вечера не стоит. Она надеялась, что до этого времени фрейлейн Зигрид займет их играми и как можно сильнее утомит, чтобы во время наставлений они соблюдали тишину.
Без пяти пять, когда фрау Гёт собралась было сменить в ручке пасту, в дверь просунулась голова фрейлейн Зигрид:
– София спрашивает, можно ли им поиграть в крикет. Английскую игру. Я не знаю, что ответить. Может, сейчас как раз подходящее время… – Она запнулась, вопросительно вскинув брови.
Фрау Гёт даже не подумала помочь ей с окончанием фразы, нарочно растягивая этот момент до возникновения неловкой паузы. С фрейлейн Зигрид это, похоже, было действенным шагом. Наконец, она сказала:
– Подходящее время для чего?
Девушка замялась.
– Чтобы рассказать им о…
Она почти сказала «Питер», почувствовала фрау Гёт.
Женщина одарила ее ледяной улыбкой. Из жизненного опыта, учитывая и усвоенные ею самой уроки, фрау Гёт знала, что ученику лучше пройти свой собственный путь к заключению. Самому выбрать продолжение.
– Все ясно, – кивнула фрейлейн Зигрид.
* * *В шесть часов, когда электрический свет сменил тусклый солнечный, в зал вошла фрау Гёт. Повизгивавшие, бегавшие по кругу дети тотчас замолчали. Фрау Гёт посчитала их – всего девять: Бен, Луис, Пол, Лукас, Эмма, Миа, Ханна, Гарольд и София. Предыдущая помощница, Годран, дала им (как она их называла) «имена карликов», что помогало ей их запомнить: чихоня, колючка, худышка… фрау Гёт в этом не нуждалась.
Дети смотрели на нее, словно наблюдающие за айсбергом матросы.
Фрау Гёт дважды хлопнула в ладоши и попросила детей собрать все игрушки и настольные игры и положить в шкаф. Когда это было сделано, – в тишине, с помощью фрейлейн Зигрид, которая трепетно, словно оружейник, принимала из детских рук ленточки, юлы и мячики, – фрау Гёт подошла к большой доске, повернулась и протянула руки ладонями вверх, ожидая, пока дети образуют полукруг. Когда они сделали это, она опустила руки, и дети сели.
София пришла в Дом недавно, поэтому неуклюже суетилась, не успевая ни сесть, ни собрать игрушки.
– София, что не так с твоим платьем? – спросила фрау Гёт.
Нахмурившись, София беспокойно взглянула на фрау Гёт, повернулась к соседу из своего отряда, Бену, и
