Вариант второй: осужденным, приговоренным к пожизненному заключению, не будет предлагаться эвтаназия.
В любом случае, я смогу себя убедить. На прошлой неделе я делала это несколько раз, меняя варианты. Оба выбора меня вполне устраивают. А это значит… Я проголосую по наитию. Так, как мне подскажет сердце. Я откидываюсь на спинку сиденья. Некоторых людей действительно волнует этот вопрос, и ради них я обязана принять мудрое, нравственное решение. Это моя гражданская ответственность. На экране появляется реклама. Мой браслет вибрирует. Подсказка, подсказка.
Роули такой… легкомысленный. Держу пари, что он голосует, когда варианты выбора на референдуме только-только появляются. Я вхожу в приложение HandsUp и голосую за второй вариант. Мне нужно свести на нет цинизм Роули. Получаю автоматический ответ: «Благодарим за Ваш выбор!»
Это нечестно. Каждое воскресенье вечером я выкраиваю один час, чтобы рассмотреть аргументы за и против. И слушаю ночные дебаты. Если Роули не участвует в голосовании должным образом, он, черт его возьми, не должен пользоваться бесплатным проездом. Теперь я знаю его истинную натуру и представляю, как он смеется надо мной и моим ответственным подходом. Но что он делает со своей жизнью? Что он делает для людей, для нашей нации?
Я должна спросить у него: хотя бы одну из твоих песен записали? Хоть кто-нибудь когда-либо пел твои песни? Готова поспорить, что нет.
Когда люди голосуют против работы, реальной и оплачиваемой, возникает проблема. Они получают среднюю дармовую зарплату и с презрением смотрят на людей вроде меня. Как будто мы алчные сребролюбцы. Им нравится думать, что они в какой-то мере выше всего этого. Меня тошнит от их притязаний. Это просто смешно. Жаль, что я не могу закрыть уши, всякий раз слыша, что это «единственный способ выкроить время для моего творчества». Все они бездельники, как и Роули.
Слушать капли дождя! Боже мой, с этим невозможно смириться.
* * *Крытый спортивный зал забронирован на двоих. Хоть я и приехала первой, другой учитель получает приоритет, потому что его дети младше. Я напоминаю себе: если тебе предоставили возможность выбора, всегда работай с младшей группой. И не надейся, что автоматическая система бронирования застрахована от человеческих ошибок.
Моя мама говорит, что, когда она была маленькой, в июне всегда обещали солнечную погоду. Она знает это наверняка, потому что ее день рождения приходится на июнь. Вы помните какая погода была в ваш день рождения? Нет? Во всяком случае, я на месте. Еще один дождливый июньский день, и я, насквозь промокшая, с группой десятилетних детей. Дождь их, похоже, совершенно не волнует, они получают настоящее удовольствие, играя в догонялки и тому подобное. Лично я не думаю, что детям нужны состязательные виды спорта – легкая атлетика, игры с мячом, плавание. Пока они бегают, это самое главное. Поддерживайте их активность полдня пять раз в неделю – здоровое тело, здоровый образ мышления и т. д., – и Национальная служба здравоохранения исправится. Почему понадобилось столько времени, чтобы это понять? Зачем пичкать детей знаниями, которые они никогда не будут применять во взрослой жизни?
Вообще, на прошлой неделе я читала в Интернете, что в прежние времена для большинства служащих единственным занятием, во время которого они испытывали повышенное сердцебиение, был секс. Только он и поддерживал в них жизнь. Вполне правдоподобно, потому что моя мама, которая до того, как выбрать среднюю зарплату, работала оператором колл-центра, всегда жалуется на обязательные упражнения. Она выполняет минимум телодвижений и начинает ныть, если занятие длится хотя бы на пять минут дольше. И нисколько не извиняется за свое недомогание. У нее нет чувства стыда. Она просто этого не замечает.
Что касается обучения ее возрастной группы, я избегаю таких занятий, как чумы.
Мое растяжение плеча вновь настойчиво напоминает о себе. Я не буду говорить об этом маме, когда приеду к ней на выходные. Она, как всегда, затянет свою песню о «фашизме фитнеса». В прошлые выходные она предупредила меня:
– Ты станешь инвалидом в течение десяти лет.
Ее коробит, когда я хожу в тренировочном костюме.
* * *Я сажусь на автобус, направляющийся в сторону моего дома, и чувствую приятную усталость, а на экране новостей вспыхивает текст: «Выпуск новых вариантов референдума в полночь»! Начинается обратный отсчет по секундам. Ведущий сообщает последние новости:
– Завтра вечером, в 19:00 в первых дебатах в прямом эфире будут представлены лучшие общественные деятели прошлого года.
Вот здорово! Белинда из Бэрроу великолепна. Она говорит все как есть, не допуская грубостей, а Солихалл Пит может легко поднять настроение с помощью убойной шутки. Короче говоря, он весельчак. Надеюсь, на этой неделе будет более простой вопрос.
Когда автобус проезжает мимо моего дома, я забрасываю сумку за плечо и замечаю Роули. Он стоит за главными воротами здания, окруженный кучей коробок. Чувствуя себя измотанной, я выскальзываю через открывшуюся дверь и быстро иду к нему. Ничего не понимаю – он ни словом не упомянул о переезде. Я-то знаю, что он полуночный бродяга, но новый арендатор… Перспектива не из приятных. Когда я приближаюсь, он с нарочито беззаботным видом поднимает руку, и я восклицаю:
– Что? Что случилось?
Бросаю свою сумку рядом с кучей коробок, и он говорит:
– Я съезжаю. Меня выселили. Во всем здании происходят изменения. Остаются только трудящиеся.
– Это ужасно. – Я смотрю мимо него на три другие кучи коробок. – Судя по этому, ты не один переезжаешь.
– Думаю, мы первая партия переселенцев. Они запускают процесс.
Я не знаю, что сказать в ответ.
– По крайней мере, нам дали коробки для вещей, – добавляет он.
– Но куда ты поедешь?
– Пока нас размещают в общежитии в Нортумберленде. На побережье. Машина уже в пути. – Он быстро поворачивается и встречает мой взгляд. – Я… Я протолкнул под твою дверь записку. Думал, что успею уехать, перед тем как ты… – запинается он и быстро моргает.
– Не знала, что Жилищный отдел может сделать это без предупреждения, – выпаливаю я. – Мы за это не голосовали. Я имею в виду… они действительно должны консультироваться с людьми. – Мое сердцебиение учащается. – Роули, тебе не нужно жить в общежитии, с твоими текстами и…
– Смотри, она уже здесь, – говорит он, указывая на дорогу.
Все происходит слишком внезапно. Я дрожу.
– Пообещай мне, что заглянешь в гости, если окажешься в этих краях.
Он бросает на меня взгляд, в котором читается: «Вряд ли».
Подъезжает машина. На панели назначения высвечивается имя Роули. Он кладет ладонь рядом со своим именем. Дверь открывается.
– Давай помогу, – говорю я, поднимаю тяжеленную коробку и засовываю внутрь. На крышке коробки аккуратная надпись от руки: «Записные книжки и Документы».
Значит, он пытается продать свои песни.
– В этом переезде есть свои плюсы, – говорит он. – Я слышал, сельская местность просто потрясающая. Драматическая погода, бури.
– Да, ты еще напишешь свои лучшие песни. Я в этом уверена.
* *
