– Меч надо было заговаривать, – произнёс Раллих, отчаянно сжимая жезл и пытаясь проникнуть в него внутренним взором. – Вон у тебя меч как искрит, а эта тростинка даже светить, кажется, разучилась.
– На моём мече заклинание хиленькое. Да и не доверяю я мечам-кладенцам. Кстати, мы заболтались, а оборотни уже здесь. Штук шесть, не меньше.
– Больше, – поправил Раллих. – Семь волколаков, двое вервольфов. Ещё трое на подходе.
– Ага, что-то проявилось. Во всяком случае, разведка у нас теперь на уровне. И то хлеб.
В ближайших кустах оформились две тёмные фигуры.
– Надо отходить к моей норе, – решил Стан. – Далеко, но выхода нет.
– Есть, – твёрдо объявил Раллих. – Сейчас они, поджав хвосты, побегут.
– Проснулся жезл?
– Ещё как!
Казалось бы, ничего не произошло, гром не гремел, зарницы не вспыхивали, но оборотни исчезли, словно в них густо полетели стрелы.
* * *Под утро Раллих увидал, что Стан не разбудил его к концу второй стражи, а бессонно сидит у потухшего костра.
– Не спится, – пояснил Стан. – Я говорил: у меня такой недуг, что порой становится невмоготу жить, и тогда надо забиться в какую ни есть нору и просидеть там в полном одиночестве целую ночь. Без этого меня начинает ломать, что пьяницу с бодуна: память сдаёт, сила и ловкость падают. Я надеялся, что покараулю, пока вы спите, так меня отпустит. Не вышло. Но пока всё нормально, то, что сплю плохо, это мелочь. Неделя ещё в запасе есть. За неделю вы с сапфиром освоитесь, и вас даже без меня никакая тварь не возьмёт. Я тогда запрусь в своей заимке и к утру буду в полном порядке.
Целый день Стан и Раллих не трогались с места. Раллих возился с сапфиром, выискивая и осваивая новые свойства артефакта. Стан загадил нижнее течение ручья, отмывая от яда заплёванные карликами штаны и башмаки. Куртку вервольфа выбил палкой и как следует прожарил у костра. Заглянул в сумку убитого. Она оказалась почти пустой: пяток камушков искряка да кошелёк с горсткой серебряных монет, видимо, принадлежащих ещё прежнему хозяину, загрызенному оборотнем.
– Говорят, оборотни серебра не выносят, – сказал Стан, продемонстрировав кошель. – Выносят, и ещё как! Не удивлюсь, если наш знакомец до самой столицы доходил, номер в гостинице снимал.
Искряк путешественники поделили, а от монет Раллих отказался в пользу Стана.
На следующий день отправились дальше. Дело близилось к полнолунию, но оборотни выли в стороне, не осмеливаясь приблизиться.
Развалины города на этот раз не вызвали у Раллиха энтузиазма, новым своим зрением он видел: активной магии в них не больше, чем жизни на неостывшем пожарище. Из разведанных Станом мест оставались жилище Сторожа и усадьба, где якобы живёт его невеста.
Лес там стоял широколиственный, какого не сыскать в северных краях. Липы, дубы, ясени… те деревья, что в жилых местах встретишь только в дворцовых парках. И башенка, в которой, по словам Стана, ютился единственный житель Вымерта, смотрелась не древней развалиной, а искусственной руиной, что архитекторы нарочно сооружают в загородных ансамблях.
Раллих долго проверял местность сапфировым жезлом, наконец, сдался.
– Ничего не чувствую. Он там вообще есть?
– Три года назад был, а с тех пор, может, помер. Опять же если он магии не проявляет, ничего не колдует, то и мы его не заметим.
– А он дома? Вдруг убрёл куда…
– Время не то. Сидит в своей ухоронке, носа не кажет. У него сапфирового жезла нет, ему оборотней беречься надо.
– Постучимся к нему?
– Можно. Но если не откроет, то ломиться не следует.
На стук в тяжеленную дубовую дверь долго никто не откликался, потом раздалось лёгкое шебуршание.
– Хозяин, отвори! – позвал Стан.
За дверью по-прежнему было тихо, но затем она заскрипела и открылась. Хозяин вышел наружу и прикрыл дверь за спиной.
– Не вовремя вы в гости заявились. Луна нехороша.
– У нас от оборотней средство есть.
– Это добро.
Был обитатель Вымерта невысок ростом и, кажется, худ. Во всяком случае, лицо у него было морщинистым и худым. Остатки седых волос кустились за ушами. Тело было скрыто широкой монашеской сутаной, спускающейся до самой земли. В руке зажат посох: высокий и вычурный – не чета простецким палкам, что выстругивал Стан.
– Поговорить пришли, – сказал Стан.
Старик кивнул и уселся на обрубок бревна, валявшийся неподалёку от двери.
– Говорите.
– Это Раллих Гранк, он хочет расспросить о жизни в Вымерте.
На этот раз отклика не последовало, и Раллих сам начал спрашивать:
– Как тебя зовут?
– Слишком давно никто не называл меня по имени, и я забыл его. Вы можете звать меня Сторож.
– Кого ты сторожишь?
– Я охраняю усадьбу.
– От кого? Ты же сидишь, запершись в своей сторожке.
– От людей, которые могут туда ворваться. Оборотни и прочая нечисть для усадьбы не опасны, а люди в эту пору не ходят, и я могу отсыпаться.
– Что хранится в усадьбе, раз её требуется охранять?
– Там живёт моя невеста.
– Какая невеста? Ты же монах.
– Я не монах. Сутану ношу потому, что это удобно, а клятвы целибата не давал.
– Что ж вы с ней тогда не женитесь?
– Она не хочет.
– Какая же она после этого невеста?
– У меня другой нет, – отрезал Сторож. – Заставлять её не могу и не хочу. Надеюсь, что придёт время и она изменит свои мысли. До той поры буду жить рядом и охранять её покой.
– А если люди захотят увидеть твою невесту, что станешь делать?
– Зачем вам чужая невеста? К тому же вы не пройдёте. Там со всех сторон живая изгородь с ядовитыми колючками, а я, если угодно, садовник. Я не позволю вырубать плоды своих трудов.
– Любопытно посмотреть, как это можно сделать.
Стан досадливо морщился, слыша, как беседа приобретает агрессивную окраску.
– Впрочем, сейчас разговор о другом, – продолжал Раллих. – Вот мы, два человека, пришедшие из тех краёв, где почти нет нежити. Мы хотим повидаться с твоей подругой и говорить с ней. Почему ты не желаешь нас пропустить и как сможешь помешать?
– Про живую изгородь с ядовитыми колючками я уже сказал. Кроме того, есть и другие способы вас остановить.
Раллих, стоявший в вольной позе, резко выпрямился и выхватил меч. Сапфировый жезл в левой руке мрачно засветился.
– Вот ты и выдал себя, чародей! Ты ловко скрывал свою магию, но сейчас она выплеснулась наружу, и я увидел её. На колени, тварь!
Сторож медленно поднялся с бревна, на котором сидел. Ничто в его лице не изменилось.
– Я ни перед кем не стоял на коленях. Не буду и сейчас. Вы ничего здесь не получите. Уходите.
В ответ Раллих ударил. Недавно отточенный клинок должен был разрубить пополам тщедушную фигуру, но Сторож вскинул руку, и меч скрежетнул о посох, словно тот был отлит из чугуна. Без малейшего перерыва посох описал размытый круг, но был отражён синим лучом, сорвавшимся с верхушки жезла.
Несколько секунд продолжался обмен ударами, затем Сторож совершенно спокойно, словно
