— Миледи, миледи!
Нэнси беспощадно теребила одеяло, выполняя приказ Ло разбудить ее к завтраку во что бы то ни стало.
— Что, уже?
— Ага, — радостно закивала горничная. — Извольте вставать, миледи. А я вам платье вот приготовила и воду теплую.
— Ненавижу, — с отвращением проговорила Ло, вылезая из постели, такой уютной и мягкой. — Вот клялась же себе, что кончится война, уйду в отставку и раньше обеда вставать вообще не буду!
— Так вас никто и не неволит, — резонно указала слишком бойкая на язык Нэнси, принимая у нее ночную рубашку. — Супруга за обедом повидать можно, он сейчас из крепости никуда не отлучается.
— Можно, — вздохнула Ло, обмываясь над тазом. — Только не получается угадать, когда он изволит обедать. Обозы эти…
— И еще один с рассветом пришел, — поддакнула Нэнси, накидывая на нее большое полотенце. — Торопились, всю ночь ехали. А сразу после них офицер прискакал, да не от нас, а с той стороны.
— Офицер? — насторожилась Ло. — Дорвенантец? Или из Невии?
— Про то не знаю, миледи, а только форма у него наша, красная. На плечах золото, шляпа тоже золотом расшитая и с перьями, а поперек груди — лента белая! Сама видела, врать не стану.
— Белая лента… — медленно проговорила Ло. — Курьер, значит. Но почему с той стороны? Нет, платье подай серое. Сегодня что-то прохладно.
— Как изволите, — уныло отозвалась Нэнси, бросая неприязненный взгляд на нелюбимое ею платье. — А может, синее?
— Серое, — твердо сказала Ло.
Она, конечно, не собиралась глупо и пошло льстить себе, предположив, что ночные тренировки капитана — в ее честь, но… в сером, делающем ее старше и еще более блеклой, как-то спокойнее.
И к завтраку она успела. Капитан, против ожидания, прятаться и отказываться не стал. Вид он имел откровенно усталый, и причиной этого оказалась не только бессонная ночь.
— Пошлина, — кратко откликнулся он на вежливый вопрос Ло и положил себе сразу горку оладий, щедро полив их жидким медом. — Чтоб ее…
Осекся, проглотив явно прочувствованное пожелание, мрачно передернул плечами.
— А что в ней такого сложного? — продолжила Ло проявлять хорошие супружеские манеры, в которые, по мнению преподавателя этикета, непременно входит неназойливый интерес к делам мужа.
— Подсчеты, — нехотя отозвался капитан. — Они везут невийскую шерсть, а она облагается тремя разными налогами. На место стрижки, на породу овец и общая пограничная пошлина. Триста клятых мешков. Общая пошлина — два флорина за полсотни. Сто мешков тонкорунной по кроне за десяток, сорок — варханской кучерявой — по две кроны. И сто шестьдесят бизанской белой — по полторы кроны десяток…
— Шестнадцать флоринов и две кроны? — слегка рассеянно уточнила Ло. — И за место стрижки сколько там причитается?
Рольфсон воззрился на нее с изумлением, словно впервые увидел, а потом неверяще вопросил:
— Это вы сейчас посчитали, пока я говорил? В уме, без бумаги?
— Ну, как видите, — скупо улыбнулась Ло. — Меня учили быстро считать. И более сложные вещи. Так что там с остальным?
— Остальное у меня не сходится с описью, — еще сильнее помрачнел капитан. — Я рассчитал одну цену, а у них по бумагам — другая. Может…
Ло с сочувствием, но и с некоторым злорадством наблюдала, как капитан выдавливает, стараясь быть таким же вежливым, как и она недавно:
— Может, вы смогли бы после завтрака глянуть эти йотуновы бумаги?
— К вашим услугам, милорд, — улыбнулась она, накалывая на вилку кусочек политого медом пышного оладушка.
— Благодарю, — кивнул Рольфсон, но лицом не посветлел. — И еще кое-что. Утром приехал курьер…
— Я слышала.
Ло прожевала сладкое творожное тесто, удивляясь, с чего это ее решили посвятить в явно служебные дела.
— Он привез письмо. Мне. То есть коменданту Драконьего Зуба, но при этом и мне лично.
Рольфсон терзал злосчастную оладью так, что Ло мучительно захотелось отнять у него нож. Или хотя бы дать в левую руку еще и вилку. Нож пусть уж остается этот. Он, конечно, больше подходит для разделывания кабанов, зато капитан управляется с ним как с невесомым перышком. А там, не исключено, и к нормальному столовому ножу приспособится.
— Дорогой супруг, — терпеливо сказала Ло. — Я не разумник, читать мысли не умею. И если вы мне не скажете, о чем письмо, я так и останусь в неведении. Хотя, признаться, уже сгораю от любопытства.
— Вольфгардское посольство едет через нашу заставу, — тяжело уронил Рольфсон и поднял на Ло взгляд, хмурый, как грозовое небо.
— Вольфгардцы?! Но почему через Невию?
Ло в изумлении вспомнила карту. Да, из Вольфгарда вполне можно добраться через Невию, но неудобно же! Изрядный крюк!
— Странный выбор пути, — сказала она наконец осторожно. — И что требуется от вас как от коменданта?
— Ничего особенного, — так же мрачно отозвался ее супруг. — Встретить на перевале, проводить до крепости, предоставить отдых людям и лошадям. На пару дней, не больше. Потом дать проводника вниз. Тут, конечно, сложно заблудиться, на единственной-то дороге, но гостеприимство требует.
— Вполне разумные пожелания.
Ло облизала сладкие после меда губы. Ей отчаянно захотелось воды. Не черничного морса, поданного к оладьям, а обычной пресной воды, холодной и чистой. Смыть вкус пепла, неизвестно откуда возникший во рту.
— Это ведь еще не все? — сказала она, прямо встречая взгляд Рольфсона. — Дело во мне?
— Я думал, что вам, может, стоит побыть эти два-три дня в городе, — буркнул капитан, отводя взгляд. — На всякий случай…
— Ну уж нет, — сдерживая вспыхнувшую злость, сообщила Ло. — Я от господ северян три года не бегала, а сейчас начинать поздновато. Не беспокойтесь, ссору я затевать не собираюсь. Полагаю, и они от таковой удержатся — посольство все-таки.
Про себя она подумала, что резон в предложении супруга, как ни странно, есть. Мир слишком важен для Дорвенанта, чтобы разрушить его глупой случайностью. А в посольстве явно не один человек, и нравы у всех разные. И вообще, им, может, как раз и нужна ссора — кто знает эти международные интриги? А она, бывший
