Пока Дэлил болтает, Элли ест, с удивлением и завистью думая о том, с какой спонтанностью и непринужденностью он разговаривает о чем угодно, легко перескакивая с одной темы на другую, как пчела с цветка на цветок в поисках пыльцы. Элли пытается вспомнить, каково это – быть таким беззаботным и не думать о взрослых проблемах, как приходится ей. Потом она вдруг замечает, что Дэлил перестал говорить и выжидающе на нее смотрит.
– Я уже наскучил тебе?
– Извини. – Элли отпивает свой молочный коктейль. – Ты что-то сказал?
– Я спросил, какая музыка тебе нравится.
Элли пожимает плечами.
– Ну, то, что крутят на «Радио 1», наверное.
– «Радио 1» – это так себе. Оно такое… филистерское.
– Что это значит? – Элли собирает последнюю щепотку картошки фри и отправляет ее в рот, после чего облизывает соленые пальцы.
– Не знаю. Я прочитал это в «Гардиан». Думаю, это вряд ли что-то хорошее. Скорее всего, это означает «скучное» или что-то в этом роде. Но мне нравится это словечко. Наверное, это теперь мое новое любимое слово. А у тебя есть любимое слово?
В автобусе Дэлил платит за обоих и, пройдя до середины, останавливается и жестом предлагает Элли устроиться у окна. Она хихикает.
– Моя карета подана.
– Да, сегодня ты будешь Золушкой, а я – прекрасным принцем, – говорит Дэлил.
Элли протирает рукавом стекло и смотрит через него на оранжевые уличные фонари.
– Только моя фея-крестная куда-то запропастилась, – бормочет она.
– Может быть, все-таки расскажешь из-за чего у вас возникла такая проблема с домом? – мягко спрашивает Дэлил.
Элли решает все ему рассказать, и это повествование занимает всю их дорогу на автобусе. В конце концов Дэлил нажимает кнопку звонка, и они поднимаются. Когда они выходят из автобуса на шоссе, с тянущимися вдоль него заброшенными фабриками и бизнес-центрами, с дорожным покрытием, блестящим от дождя в свете высоких фонарей, Дэлил говорит:
– Над этим можно было бы даже посмеяться, если бы все не зашло так далеко. Знаешь, вам нужно обратиться в полицию. Это же мошенничество. Они могли бы вычислить этого лжепринца и вернуть ваши деньги.
– Но все равно это было бы слишком поздно. И если бы мы обратились в полицию, тогда стало бы известно, что бабушка не в состоянии быть нашим опекуном. – Элли уже надоело в который раз объяснять одно и то же.
– Но что вы собираетесь делать? – настаивает Дэлил. – У вас ведь остается всего неделя. Я знаю, что твой брат – маленький гений и все такое, но что, если он не победит в конкурсе?
– Уже и так понятно, что он не победит. – Элли чувствует, как на кончик ее носа упала капля дождя. – Помнишь тех хулиганов, которые его обижали? Так вот они опять на него напали. Он был прав, бабушка все сделала только хуже своей выходкой.
Дэлил щелкает пальцами.
– Постой-ка. Тот ниндзя в маске, о котором ты разговаривала с директором в школе Джеймса? Так это была ваша бабушка? – Он присвистывает. – Вот это номер!
– Если честно, я не хочу думать об этом, я хочу забыть обо всем, хотя бы на одну ночь, – вдыхает Элли. – Ладно, где это ваше место? А то сейчас, похоже, польет как из ведра.
– Вон оно, там, – Дэлил указывает на подъездную дорогу, ведущую к нескольким одноэтажным строениям, укрывшимся в темноте. – А ты разве не слышишь?
В то время как дождь начинает расходиться, они мчатся в сторону здания, откуда доносится басовое «бум-бум-бум».
– А это вообще легально? – спрашивает Элли, когда они ныряют в теплое нутро одного из строений посреди промзоны и трое здоровенных мужчин в черных бомберах пропускают их, увидев Дэлила. Внутри так темно, что невозможно понять, насколько большое это помещение; вспышки стробоскопов пестро расцвечивают танцующую толпу перед подмостками, с которых трое парней в черных джинсах, белых майках и бейсболках оглашают все вокруг своим отрывистым рэпом.
– Сильно сомневаюсь! – весело кричит в ответ Дэлил. – Скорее всего, копы нагрянут и прикроют нашу тусу еще до рассвета.
– Копы? – улыбается Элли. – Ты вдруг стал выражаться как уличные ребята.
– Ну мы же тусим с корешами, верно? – говорит Дэлил.
– А это твой брат? – спрашивает Элли, указывая на сцену. В помещении ужасно жарко, и она, сняв свою толстовку, повязывает ее на талии.
– Не. Ферди появится, самое раннее, к полуночи. Пойдем, я покажу тебе, где тут сортир и все такое.
– Здесь есть туалеты? Это впечатляет.
– Это место принадлежит моему двоюродному брату Роджу, – кричит Дэлил. Он берет ее за руку и ведет через толпу танцующих, и Элли не возражает. – У него здесь вообще-то автомастерская – ремонтируют машины. А раз в несколько недель устраивают вечеринки.
Возле туалетов стоят два раскладных стола с большими разноцветными резиновыми ведрами, наполненными уже подтаявшим от жары льдом и бутылками пива и безалкогольных напитков.
– Угощайся, – кричит Дэлил. – Напитки включены в стоимость билета. А для нас вход бесплатно, так что можешь отрываться.
Дэлил и Элли одновременно тянутся к одному и тому же ведру. Он вытаскивает банку кока-колы, а она – бутылку «Ред Страйп». Они обмениваются взглядами.
– Ты пьешь пиво?
– А ты не пьешь пиво?
– Ну, я этим особо не увлекаюсь, – говорит Дэлил. – Может, выпью немного чуть попозже. Всё в меру, как говорится. А ты знаешь, что во Франции нет минимального возрастного порога для употребления алкоголя? Они там знают в этом толк. Но у них нет такой проблемы пьянства, как у нас. Когда напиваются вдрабадан и все такое. Еще и блюют потом повсюду. Фу. Нет, это не для меня.
Элли смотрит на свое пиво. Дэлил берет открывашку, привязанную веревкой к одному из столов, и открывает ее бутылку.
– Ты уверена, что тебе будет нормально после этого?
Элли еще ни разу в жизни не пробовала алкоголь. Она подносит бутылку к губам и, сделав небольшой глоток, поражается сначала тому, какое оно ледяное, а потом какой у него щиплюще-горький вкус.
– Все отлично, – говорит она, вытирая губы
