– Ты всем даешь тот же дурной совет, что и мне?
– Какой именно? Быть подозрительным и полагаться только на то, что увидишь сам? Разве это дурно?
– Ты велел мне никому не доверять, – сказал Сенлин, и ему хотелось пригрозить карлику кулаком, но мало ли как внезапное движение воспримет амазонка, которая не переставала сверлить его взглядом. Он попытался вложить весь свой пыл в слова. – Но я спасся из Салона и Купален лишь благодаря тому, что доверился друзьям.
– Правда? Все и впрямь так было? – Голл игриво и, похоже, неосознанно потер бороду. Сказанное казалось ему очень смешным. – Ты уверен, что не развил отношения с чужаками лишь для того, чтобы потом их использовать? Где теперь твои друзья? Они выбрались, как и ты? – Он раскинул руки в ожидании ответа. – По твоему угрюмому молчанию я понимаю, что нет. После всего, что было, по-твоему, эти люди доверились бы тебе опять? Они бы назвали тебя другом?
– Но ты-то ожидал, что я доверюсь тебе.
– Нет. Грязь-шмазь, нет! Власть имущие никому не доверяют. Они уважают, их уважают. Доверие – слабая связь, и она для слабаков.
– У меня на уме другие, более крепкие узы, – сказал Сенлин загадочно.
– А-а… – Голл откинулся на обшитую красным бархатом спинку диванчика, и на его лице проступило понимание. – Ты говоришь о жене. – Он протянул руку и поднял оконную шторку.
Снаружи скользили в пепельном сумраке здания Нового Вавилона, безыскусные, как дорожные столбы, и лишенные окон, словно гробы. Мир пах как нижняя сторона булыжника. Возле фонарей кишели мотыльки. Рука Голла задержалась на кольце шторки, и Сенлин впервые заметил у него на пальце золотое обручальное кольцо.
Когда Голл снова заговорил, в его голосе поубавилось пыла.
– Ты ведешь себя так, словно не потерял ее. Ты как пес, который воет на могиле хозяина. Но ее больше нет, Том. – Финн Голл улыбнулся Сенлину откровенно и меланхолично. – Люди думают, что разница между богатыми и бедными, могущественными и ходами заключается в отсутствии неудач. Но это не так. – Тут в голосе карлика появился прежний жар. – Могущественные люди терпят неудачи столь же часто, а может быть и чаще, чем горемыки. Разница в том, что они это признают; от своих провалов они не открещиваются, напротив, демонстрируют их. Они соглашаются с тем, что разочарование – часть жизни, и двигаются дальше! – Голл выпрямился и затряс кулаками в воздухе, как будто схватил за воротник невидимого негодяя. – Не будь ходом, Том. Ход все отрицает! Он не может признать, что его побили, и поэтому его продолжают бить. Твоя жена потеряна! – Его голос вдруг зазвучал хрипло и напряженно.
Где-то посреди диатрибы Финна Голла Сенлин уставился на свои руки. Грязные. Одну ладонь украшал волдырь, похожий на плоского морского ежа – награда за прикосновение к горячему паровому котлу. Сенлин попробовал размять руку, наблюдая, как воспаленная кожа набухает и растягивается.
– Моя жена не потеряна, – сказал он. – Ее похитил богатый негодяй по имени В. Г. Пелл, но она не потеряна. Я знаю, где она. Я ее найду, и ни ты, ни кто-либо другой меня не остановит.
Пылкая маска на лице Голла помертвела так быстро, словно у него случился удар. Карлик посмотрел на амазонку, которую он называл Ирен, и она, поняв намек, схватила Сенлина за шею и тряхнула, как будто наказывая строптивого петуха. По хребту Сенлина пробежали искры боли, все вокруг резко задергалось. Он был беспомощен в ее руках.
Снаружи в куполе снова пробудилась молния, и мощный гул все нарастал, пока пурпурные сгустки энергии метались меж прутьями клетки, озаряя город. «Карета» словно превратилась в живописную картину, написанную яркими красками. Сенлин понял, что его больше не трясут, и судорожно втянул воздух.
Потом автомобиль въехал в туннель, и молнии погасли. Тарахтение двигателя и скрежет колес отражались от стен и звучали громче.
Сенлину показалось, что его мысли вторят какому-то давно произнесенному высказыванию, словно эхо. И все же он, хоть и чувствуя себя опустошенным, приподнялся на локтях, прочистил помятое горло, влажно кашлянув, и сказал с непоколебимой уверенностью:
– Моя жена не потеряна.
Голл подался вперед и так свел густые брови, что показалось, будто у него повязка на глазах.
– Ты не единственный дурак, который сюда добрался, Том. В тот день, когда я говорил с тобой, я обработал еще десятерых кандидатов. И не один десяток за несколько дней до того. – Он щелкнул пальцами. – Ирен, перечисли!
Амазонка тотчас же начала читать по памяти список:
– Хейден Пил, Фарук Джива, Герт Ван Дейк, Уильям Мерсер, Эдгар Коул, Жан Флобер, Чин Мавэй, Томас Сенлин, Колин Ханна…
Голл нетерпеливым жестом велел ей умолкнуть.
– Думаешь, ты один умеешь писать, читать и складывать в столбик? Да вас, грамотеев, развелось что клопов! – Он перешел на крик, но потом успокоился так внезапно, что в этом ощущалось нечто маниакальное, и изящно откинулся на спинку сиденья. – Не хочешь браться за работу, Том, ну и удачи тебе. Но должен предупредить, что единственный ресурс, коего в башне всегда предостаточно, – это отчаявшиеся люди.
– Отчаяние – это не так уж плохо.
– Плохо, когда оно сочетается с безденежьем.
Как бы ни хотелось Сенлину признавать, Голл был прав в одном: он нуждался в деньгах. Чтобы найти Марию и пересечь башню, придется платить пошлины, взятки и кто знает что еще. Он больше не мог вести себя как турист. Он не мог и дальше зависеть от самопожертвования друзей и знакомых. Он должен придумать план, собрать силы и предпринять осмысленные действия. И все это требовало времени, а время требовало денег.
Голл пристально наблюдал за Сенлином, как будто догадывался, о чем он думает. Сенлин поджал губы, подводя итог размышлениям.
– Не люблю, когда мне заламывают руки, мистер Голл. Если вы предлагаете деловые отношения, я могу поучаствовать, но если вы собираетесь запугать меня и вести себя так, словно я должен вас благодарить за то, что вы мною воспользовались, то я лучше присоединюсь к ходам.
– Хочу внести ясность: у меня есть наемные работники. Я не держу ходов. Тебе заплатят за работу, которой ты будешь заниматься.
– В чем именно состоит эта работа? – спросил Сенлин, и Финн Голл изложил ему обязанности капитана порта, которые
