В час ленча он встретил Джуди Файлд и проводил ее после школы домой.
Он был шокирован ее шишковатыми коленками и черным штопором локонов. Не нравился ему и ее запах. Он бы скорее предпочел провести время с ее матерью, явившейся в образе Джуди, какую он помнил. Он забылся с миссис Файлд и сделал парочку вещей, здорово смутивших ее. Она выгнала его из дому, и, когда звонила его матери, голос ее дрожал от негодования.
Халсион пошел к Гудзону и слонялся возле доков, пока его не прогнали.
Он отправился в канцелярский магазин договориться о прокате пишмашинки и был выставлен. Он поискал тихое местечко, чтобы соснуть, подумать, составить план, возможно, начать вспоминать имевший успех рассказ, но не было тихих местечек, куда бы допускались мальчишки.
В 4.30 он проскользнул домой, бросил учебники в свою комнату, прокрался в гостиную, стянул сигарету и собирался улизнуть, когда обнаружил, что отец и мать наблюдают за ним. Мать выглядела потрясенной.
Отец был худой и суровый.
– О, – сказал Халсион, – я полагаю, звонил Снайдер. Я совершенно забыл об этом.
– Мистер Снайдер, – сказал отец.
– И миссис Файлд, – добавила мать.
– Послушайте, – сказал Халсион, – нам нужно немедленно во всем разобраться. Можете вы выслушать меня несколько минут? Я сообщу вам нечто потрясающее, и мы подумаем, что с этим делать. Я…
Он закричал, поскольку отец взял его за ухо и вывел в холл. Родители никогда не слушают детей даже несколько минут. Они вообще их не слушают.
– Пап… минутку… Пожалуйста! Я хочу объяснить. Мне вовсе не десять лет. Мне тридцать три. Это скачок во времени, понимаешь? Из-за таинственной мутации, передающейся по наследству в моем роду, которая…
– Замолчи, черт побери! – крикнул отец. Боль от его руки, ярость в его голосе заставили Халсиона замолчать. Он терпел, пока его вывели из дома, провели четыре квартала до школы и втолкнули в кабинет мистера Снайдера, где вместе с директором ожидал школьный психолог. Это был высокий, худой человек, суровый, но энергичный.
– А, да, да, – сказал он. – Значит, это и есть наш дегенерат? Наш маленький Аль Капоне, а? Давайте поместим его в клинику, и там я заведу его journel etirne. Будем надеяться на лучшее. Niki prius… Он не может быть плох во всех отношениях.
Он взял Халсиона за руку. Халсион вырвал руку и сказал:
– Послушайте, вы взрослый, интеллигентный человек. Выслушайте меня. Моих родителей обуяли эмоции…
Отец отвесил ему оплеуху, схватил его руку и вернул психологу.
Халсион разразился слезами. Психолог вывел его из кабинета и отвел в маленькую школьную больницу. Халсион был в истерике. Он дрожал от крушения планов и страха.
– Неужели никто не выслушает меня? – рыдал он. – Неужели никто не попытается понять? Все мы любим детей, так неужели все дети проходят через это?
– Успокойся, мой милый, – пробормотал психолог. Он сунул Халсиону в рот таблетку и заставил ее запить водой.
– Вы все проклятые антигуманисты, – всхлипывал Халсион. – Вы не допускаете нас в свой мир, но вторгаетесь в наш. Если вы не уважаете нас, то почему не оставите в покое?
– Начинаешь понимать, а? – сказал психолог. – Мы две разные породы животных, взрослые и дети. Черт побери! Я говорю с тобой откровенно. Les absent, out tonjuris tort… У нас почти ничего нет в голове, малыш, кроме войны. Поэтому все дети вырастают ненавидящими свое детство и ищущими отмщения. Но отмщение невозможно. Pari mutail. Как его можно свершить? Разве может кошка оскорбить короля?
– Это… ненавистно, – пробормотал Халсион. Таблетка действовала быстро. – Весь мир ненавистен. Он полон оскорбительных конфликтов, которые невозможно разрешить… или отомстить за них… Словно кто-то играет с нами шутки, глупые шутки без цели. Верно?
Скользя во тьму, он слышал хихиканье психолога, но не мог жить, понимая, что смеются над ним…
Он поднял лопату и пошел за Первым шутом на кладбище. Первый шут был высокий, худой, суровый, но энергичный.
– Если она будет похоронена по-христиански, что за каприз искать ей спасение? – спросил Первый шут.
– Говорю тебе, она спаслась, – ответил Халсион. – Поэтому нужно немедленно вырыть ей могилу. Коронер во всем разобрался и установил, что должны быть христианские похороны.
– Как это может быть, если только она не утопилась в целях самозащиты?
– Ну так решено.
Они принялись рыть могилу. Первый шут подумал, подумал и сказал:
– Это, должно быть, se offendendo, и не может быть ничем иным. Есть указание: если я утоплюсь преднамеренно, это доказывает наличие действия, а действие делится на три группы – действовать, делать, совершать. Значит, она утопилась преднамеренно.
– Возможно, но послушай, добрый могильщик… – начал Халсион.
– Мне пора, – прервал его Первый шут и пошел, уставший от рассуждений по вопросам законов. Затем быстро повернулся, отпустил несколько профессиональных шуток и ушел окончательно. Наконец, Халсион закончил работу и пошел пропустить рюмочку в Ярд-хенд. Когда он вернулся, Первый шут отпускал шутки паре джентльменов, бродивших по кладбищу.
Прибыла похоронная процессия: гроб, брат умершей девушки, король с королевой, священники и лорды. Девушку похоронили, и брат с одним джентльменом начали ссориться над ее могилой. Халсион не обращал на них внимания. В процессии была хорошенькая девушка, смуглая, с копной вьющихся волос и красивыми длинными ногами. Он подмигнул ей. Она подмигнула в ответ. Халсион протиснулся к ней, строя глазки, и она ответила тем же.
Затем Халсион подобрал лопату и пошел за Первым шутом на кладбище.
Первый шут был высокий, худой, с суровым выражением лица, но энергичными манерами.
– Раз ее хоронят по-христиански, это доказывает ее спасение? – спросил Первый шут.
– Говорю тебе, она спаслась, – ответил Халсион. – И следовательно, нужно немедленно копать ей могилу. Коронер разобрался и вынес решение, что должны быть христианские похороны.
– Как это так, если только она не утопилась в целях самозащиты?
– А ты уже не спрашивал меня об этом? – удивился Халсион.
– Заткнись, старый дурак, и отвечай на вопрос.
– Могу поклясться, что это уже было.
– Ты ответишь, черт побери? Ну?
– Ну так решено.
Они принялись копать могилу. Затем Первый шут затеял долгую дискуссию по вопросам законов, после чего энергично повернулся, отпустил традиционные шутки и ушел. Наконец, Халсион закончил и пошел в Ярд-хенд выпить. Когда он вернулся, у могилы была пара незнакомцев, затем прибыла похоронная процессия.
В процессии была хорошенькая девушка, смуглая, с копной вьющихся волос и красивыми длинными ногами. Халсион подмигнул ей. Она подмигнула в ответ. Халсион протиснулся к ней, строя глазки, и она дерзко ответила тем же.
– Как тебя зовут? – прошептал он.
– Джудит, – ответила она.
– Я вытатуирую твое имя, Джудит.
– Вы лжете, сэр.
– Я могу доказать это, миледи. Я покажу тебе, где буду делать татуировку.
– И где же?
– В Ярд-хендской таверне. Ее сделает матрос с «Золотой лани». Мы встретимся сегодня ночью?
Прежде чем она успела ответить, он подобрал
