Камала встала на дыбы, взмахнув передними копытами.
Я прижалась к ее спине и протянула вперед руку:
– Стой!
Секунду я не знала, услышал ли меня хоть кто-нибудь. Сорвавшееся с губ слово показалось невнятным карканьем. Но воцарилась тишина. Кинжал Нритти звякнул об пол, и невредимый мальчик отступил.
Амар вскинул голову, и впервые после расставания в Нараке мы посмотрели друг на друга. На лице его было все то же выражение, что и в Чакарском лесу. Бесчувственное, но не злое, просто… отрешенное.
Амар выглядел так, будто услышал зов из камня. Чем дольше я смотрела на него, тем больше образов мелькало перед глазами… Вот он идет ко мне, в одной руке хрустальная роза, другая вытянута, чтобы коснуться меня, поскорее преодолеть разделившее нас расстояние. А вот он обнимает меня за талию во сне, два тела, свернувшиеся в тени друг друга.
Но все это видела только я. Амар моргнул, сдвинул брови и отвернулся. Сердце ударилось о ребра. Если бы я сомневалась в его словах о том, что он меня не вспомнит, то теперь сомнения развеялись бы пеплом на ветру.
Для Амара я была незнакомкой.
26. Дуэль загадок
Нритти уставилась на нас, на лице ее не дрогнул ни один мускул.
Я спрыгнула со спины Камалы, кожей чувствуя острые взгляды тысячи глаз. «Думай, Майя». В груди вспыхнула злость. На Нритти, которая вытеснила тех, кто обитал здесь по праву, и привела тех, кто этого права не имел. На Амара, оказавшегося на ее стороне. На ее ложь. Но я подавила всколыхнувшиеся чувства, проглотила гнев, как горький осадок. А затем сделала то, что должен сделать любой пред лицом лжеправителя…
Я поклонилась.
Камала покосилась на меня с мерзкой усмешкой:
– Я знаю, чего она хочет, знаю, чего жаждет, как изголодавшаяся по влаге земля. Зубы ее скрежещут, скрежещут, пахтая звезды. Ты слышишь скрежет, фальшивая садхви?
– О чем ты? – пробормотала я в ответ, так и не распрямившись. – Чего она хочет?
Камала склонилась ближе:
– Тебя.
В воздухе щелкнул хлыст, и, подняв взгляд, я увидела прямо перед собой Нритти. Она склонила голову набок столь легко и равнодушно, что почудилось, будто она сейчас вонзит в меня клинок просто из любопытства.
– Твоего мнения я, кажется, не спрашивала, садхви, – произнесла она.
Я опустила глаза, шея горела. Похоже, Нритти меня не узнала. Не узнала девчонку, которую накормила своей ложью в Нараке. Но на всякий случай я натянула на голову край балахона.
Острие кинжала уперлось в горло, заставив вскинуть подбородок.
– Может, мне лучше использовать тебя вместо мальчика…
Я застыла, подавляя страх, от которого перехватывало дыхание. Я не собиралась радовать ее видом жилки на моей шее, неистово бьющейся о клинок. Я стиснула руки в кулаки, готовая выхватить кинжал, как вдруг другой голос эхом разнесся над руинами Ночного базара.
Амар.
Он стоял, протянув руки. На лицо его набежала тень радости, но в тот же миг исчезла, и теперь выражение колебалось между растерянностью и злостью.
– Пусть говорит, – велел Амар. – Говори, что думаешь, садхви. Ты под моей защитой.
Нритти опустила клинок на пару волосков, но смотрела при этом не на меня, а на Амара. Под ребрами встрепенулась надежда. Нритти взирала на него, как на ручного тигра, вдруг без позволения вспоровшего другому зверю горло. Она взирала на Амара со страхом, и надежда бурным потоком хлынула по моим венам. Никакой плен не укротит дикого тигра. И Амар ничем не отличался. Он был диким. Он был моим.
Оправившись от затянувшегося молчания, Нритти низко поклонилась:
– Как пожелает мой господин. Но если мы не хотим отступать от плана, нам нужна душа. И что может быть лучше души, предложенной добровольно? – Она указала на мальчика на краю помоста, упиравшегося подбородком в прижатые к груди колени и смотревшего на Нритти как на свое единственное спасение. – Взгляни на него, он жаждет смерти. Я должна выполнить его просьбу.
– Ваши чары лишили его воли, – выпалила я, не сумев сдержаться.
Неверный шаг. Камала придвинулась ближе и, ткнувшись носом мне в плечо, раздула ноздри. Защитница. Мне захотелось ее обнять. Рядом ахнула чурел, и разбежались в стороны ракшасы, будто мои слова и их подвергли опасности.
Толпа вокруг рассмеялась, но как-то натужно, принужденно. Нритти склонилась ко мне:
– Мы все равно опустошим верхний мир, так не милосерднее ли убить мальчишку? Или хочешь, чтобы он вернулся и обнаружил разрушенный дом? Потому что так все и будет.
Среди руин Ночного базара я слишком остро осознавала собственную смертность. Мое сердцебиение приводило монстров в восторг. Я была едой. Лишившись крови мальчика, они заберут мою.
– Вы непременно станете величайшей правительницей, госпожа. Но в преддверии вашей победы не окажете ли услугу скромной садхви?
Нритти стиснула челюсть и гневно сверкнула глазами, но кивнула.
– Сыграем? – предложила я. – Вы загадаете загадку. Если я отвечу правильно, то заберу мальчика.
– Что ж, сыграем, садхви, – ухмыльнулась она. – Но если ошибешься, то займешь его место.
– Так жаждешь умереть, юная королева? – прошипела мне на ухо Камала.
– При одном условии, – добавила я.
Нритти прищурилась:
– Каком?
Я перевела взгляд с нее на Амара. Все это время он не отводил глаз от моего лица.
– Я прошу личной аудиенции у Дхармараджи.
Он не выказал никаких эмоций, но кивнул, и эта крошечная победа забилась под ребрами, словно второе сердце. Толпа темных тварей вокруг нас отступила в тень. Кто-то облизывался. Кто-то просто глазел.
– Помощи можешь не ждать, – объявила Нритти.
И склонившись, дернула воздух, будто связку невидимых цепей. Из-за тернового трона вывалился Гупта – весь покрытый грязью, с изможденным лицом. Я кинулась к нему, но Нритти ударила пяткой оземь, и стена ветра отбросила меня назад.
– Ну уж нет, – упрекнула она. – Забери пишачу.
Гупта кивнул. Я пыталась поймать его взгляд, но он словно намеренно отводил глаза. Камала заржала и встала на дыбы, стараясь держаться поближе ко мне.
– Мы договорились, – прошептала демоница мне на ухо. Голос ее дрожал. – Не смей умирать, пока я не куснула пару раз твою сочную руку, как ты обещала. Если умрешь, я тебя убью.
Я силилась улыбнуться.
– Значит, ты воспылала ко мне любовью?
– Как можно воспылать любовью к тому или иному блюду, не более.
Камала пыхтела, но на меня не смотрела. Вскоре Гупта утащил ее прочь. Разбитая надежда покрылась корочкой льда. Ветры теребили кончики моих коротких волос, а одеяние садхви от холода не спасало.
– Какой зверь самый неуловимый? – Нритти водила кинжалом меж пальцами, поглаживая лезвие.
Я нахмурилась. Какая ж это загадка – скорее дело вкуса.
– Наша игра так скоро тебя утомила? – спросила Нритти,
