– В мои покои только что кто-то проник. Мне нужно поговорить со стражей.
– Какая наглая ложь, дитя, – рассмеялась матушка Дхина. – Я уже почти готова похвалить твое воображение. Никто не пройдет мимо часовых раджи…
– Но здесь кто-то был! – возразила я. – Выпустите меня! Я требую сло…
– Требуешь? – повторила она. – Ты не вправе ничего требовать. И должна усвоить этот урок до свадьбы. Раджа велел сообщить тебе, что сваямвара состоится через два дня. Учитывая твое поведение в прошлом, двор решил убедиться, что ты никуда не денешься и не навредишь себе.
– Вы про побег?
– А еще это удержит тебя подальше от Гаури, – продолжила матушка Дхина, будто я ни слова не произнесла. – Никаких больше встреч до сваямвары. Хватит заражать ее своими неудачами и прискорбными манерами. Хватит разводить нелепые мысли в ее голове.
– Уж лучше разводить мысли, чем ноги, – прошипела я. – Впрочем, вы вряд ли поймете…
– Молчи, тварь! Все эти годы я изо всех сил старалась проявлять милосердие. Подарить тебе дом.
– Вы меня спрятали, из-за вас меня избегал весь двор. По-вашему, это милосердие?
– Конечно. Я уберегла людей от постыдного общения с тобой. Меньшее, что ты могла сделать, это умереть. Но ты до сих пор эгоистично цепляешься за жизнь.
– Мне извиниться?
Смех матушки Дхины бил по сердцу жесткими ледяными плетьми.
– Когда болезнь унесла восемь жен, я молилась, чтобы ты стала следующей. – Она помолчала, а потом заговорила гораздо тише, но куда яростнее: – Ты хоть знаешь, скольких детей я из-за тебя похоронила? Сильных, здоровых детей. Десять пальцев на ручках, десять на ножках. Целые гривы волос на головах. Они просто не смогли дышать. Из-за тебя!
– Чушь.
– Твоя тень коснулась моей. Ты отравила меня. И убила их. Твой гороскоп навлек тьму на наш двор. Ты виной всем бедам.
– Вы…
– Хватит, – прервала матушка Дхина. – Тебе здесь не место. Как и твоей матери, но ей хотя бы хватило ума умереть молодой.
Она прокашлялась, а когда заговорила вновь, голос звучал равнодушно и монотонно. Такие люди могут смотреть, как ты горишь заживо, и даже не моргнут.
– Согласно свадебным традициям Бхараты, ты будешь изолирована, чтобы сохранить предельную чистоту.
– Вы не можете так поступить! – Я ударила кулаками в дверь. – Здесь кто-то был. Если вы и вправду милосердны, выпустите меня, позвольте поговорить с раджой.
Шаги уже удалялись. Я кричала ей вслед, но лишь эхо подхватывало мои слова. Матушка Дхина ушла. Я сбила и исцарапала костяшки, но ни одна деревянная панель так и не сдвинулась с места. Я вновь и вновь бросалась на дверь. Я вопила, пока голос не стал лишь слабым эхом того, что я когда-то знала. Вопила, пока не содрала горло, так что теперь болезненно вздрагивала даже от шепота. Прижимая окровавленные ладони к груди, я скользнула по стене на пол.
Возможно, это был просто сон, какая-то жуткая иллюзия, которая вскоре разлетится осколками кошмара. Я о таком уже слышала. Когда отец поклялся послам мятежных королевств, что военнопленных никто и пальцем не тронет, он нашел иные способы пыток. Лишение сна. Но слово сдержал – к ним никто не прикасался. Не было нужды. Прячась на стропилах, я слушала, как они дают показания, обреченные на ужасы вечного звона в ушах и провалившиеся от бессонницы глаза. Разум умеет сбегать от реальности, и кто знает, на что он способен в отсутствие покоя.
Должно быть, что-то подобное произошло и со мной.
– Я устала, – прошептала я себе под нос. – Вот и все. Это не по-настоящему. Не по-настоящему.
Я раскачивалась взад-вперед, словно молитву бормоча слова в сложенные чашечкой ладони. Затем закрыла глаза и позволила боли разлиться по измученному телу, пока наконец не провалилась в сон.
5. Дарованная свобода
На следующее утро меня разбудил гомон гаремных жен, снующих по коридорам. Я смотрела на покрывшиеся корочкой ранки на руках, чувствовала подсохшие дорожки слез на лице и понимала, что это не сон. Реальность превратилась в запутанный лабиринт. За один день моя комната стала чужой и незнакомой. Голос незваной гостьи тугой петлей сдавливал шею. Она вообще приходила? Я не знала. Вдруг это как-то связано с последним учителем, чья рогатая тень оказалась лишь игрой света и воображения?
Я провела руками по волосам и задрожала. Бледные утренние лучи пронзали пустую комнату. Куда бы я ни взглянула, всюду видела лишь захлопнувшуюся ловушку. Если в прошлом небо намекало на свои секреты, то теперь оно не выражало ничего. Дважды я пыталась приподнять решетки на окнах. Пилила их камнем, расшатывала у основания, но только опять сбила пальцы в кровь, а выхода так и не нашла.
Снаружи под моей дверью выстроились в очередь жены, готовые поделиться историями своих матерей и сестер и собственными. Традиция должна была нести радость и веселье, но мне никто не давал ложных надежд. Я не знала, благодарить их или ужасаться. Я не могла отличить один голос от другого, они сталкивались и переплетались, пока не слились в стройный хор боли. Мне рассказывали о несчастных, убитых мстительными мужьями во имя чести; о женах, которых мужчины зашивали перед военным походом, дабы те блюли добродетель; о потоках крови в первую брачную ночь. Мне рассказывали о синяках под золотыми браслетами, о вуалях, что скрывают выбитые челюсти, о страхе повысить голос. Я пыталась отгородиться от слов. Пыталась убедить себя, что все это выдумки, лишь бы меня напугать. Но всякий раз, закрывая глаза, я видела зловещего мужчину с неумолимым взглядом и сурово поджатым ртом.
* * *Ночь обернула дворец беззвездным одеялом. Я почти не шевелилась весь день. Даже когда байки жен обжигали кожу, даже когда Гаури подсовывала под дверь рисунки – ничто меня не трогало. Я пыталась представить, как Вселенная склоняется вперед, чтобы испытать меня. Неужели этого она и хотела? Я могла бы прикрыться бесстрашием, как вуалью. Вдруг, если не развеивать иллюзию, я сумею обмануть даже себя?
Когда в королевстве воцарилась тишина, я наконец зажгла дии в своих покоях. В углу злобно усмехнулась вырезанная на колонне львиная голова Нарасимхи [13]. Легенда о нем чудовищна – история крови и гнева богов, – но почему-то она вселяла в меня надежду. В глазах львиноголовой статуи мерцало яркое пламя, не отдавая ни капли тепла. Мир словно заволокло холодом. И что самое ужасное – я никак не могла узнать, вернется ли нападавшая. Я мысленно прокручивала ее слова, но они не имели смысла. «Ты должна меня провести». Куда? Я все острее сознавала, что все это лишь кошмар, вызванный напряжением и усталостью.
Но если нет, то лучше подготовиться к новой встрече. Из прикроватного ящичка я достала грубый осколок кремня и, положив это жалкое подобие
