– И кто же ты?!
– Я буду собой. Я эксперт по безопасности. Я открою коробку и достану живого кота. И даже не съем его!
Леха оглянулся на кресло, вернее, на «унитаз» под ним. А водка-то кончилась. Он впервые понял смысл русской поговорки: «Тут без пол-литры не разберешься». И уж точно не ждал от девушки таких способностей к анализу. Да еще и с юмором.
Вот тебе и генетически модифицированный убийца. Вот тебе и сан-эскобарский спецназ. А кто сказал, что они дураки? Это просто невинная внешность Рамоны здорово сбивает с толку. А девчонка – умница.
И она даже не съест кота. Ну что за прелесть.
– Спасибо, – сказал он.
– За что?
– За то, что ты… это ты.
Леха потянулся и поцеловал ее. Накатила такая горечь, словно это был поцелуй на прощанье. Какие нежные губы. Какая славная девушка. Он чуть снова не разрыдался. И опять лег.
– Видишь ли, Рамона, я не успел тебе объяснить самое важное про войну Шрёдингера. Отвлекся и забыл.
– Она официально есть, и ее официально нет? Мне нравится. Очень удобно – всегда можно сказать, что ничего не было. И нас там не было. И унести домой живого кота. Мне не нужен кот, но я понимаю, что это ты…
– Да в том-то и беда! Из-за этого ее свойства, из-за того, что она есть, и ее нет, исход войны Шрёдингера решается не на войне. Абсолютно наплевать, что там с котом. Всё зависит от позиции внешнего наблюдателя. Ты спасла кота? Прекрасно. А наблюдатель объявил кота дохлым. Точка. Ты проиграла войну. Ты с котом можешь идти куда угодно, вы всё равно покойники. Вам кажется, что вы живы. А вы, в сущности, мертвы. Вас никто в упор не видит, никто не здоровается, никто не хочет иметь с вами дела. Так понятно?
– То есть не имеет значения, выжил кот или нет? Но я же буду знать правду… – протянула девушка почти обиженно.
– К сожалению, людей, которые делят мир на правду и ложь, проще всего запутать. Они же не спрашивают, откуда взялась их любимая правда и кто ее придумал? – Леха с трудом подавил зевок.
– Вот теперь совсем не поняла. Я ведь расскажу, что кот живой! Мои враги будут это отрицать, но я скажу друзьям! И что я делаю не так?
– Проблема не в тебе. Смотри. Когда ты вынешь из коробки живого, слегка взъерошенного кота, твои друзья пока еще в неведении. Для них кот ни живой, ни мертвый. Ты это знаешь. Ты выбегаешь из лаборатории с котом на руках и заходишь в интернет, чтобы сообщить радостную весть. А в интернете – всеобщая скорбь, черные аватарки, слова поддержки и дележ творческого наследия. Почему, как так? А пока ты бежала, кто-то успел рассказать твоим друзьям грустную историю мучительной смерти кота. Раньше тебя. В таких подробностях, что волосы дыбом и слезы рекой. И теперь эту глобальную скорбь не остановят ни ты, ни даже живой кот. Потому что для твоих друзей и всего мира правда в том, что кот умер, а виновата в его гибели, кстати, ты. И никого не интересует, как всё на самом деле.
– Но я…
– А ты тоже погибла… – он зевнул снова. – Трагически. Еще одна душераздирающая история. Ты так страшно умерла, что некоторые даже простили тебе смерть кота. Только не обольщайся, это процентов десять публики. Большинство сейчас настолько оторвано от реальной жизни, что для них кот по умолчанию дороже человека. Бедненький несчастненький котик… Прости, дорогая. Так устроен мир.
– Это несправедливо, – сказала Рамона тихонько, он едва расслышал.
– Да. Это ужас как несправедливо, согласен. Войны по-прежнему ведут солдаты, но побеждают в них те, кто рассказывают истории. Образно говоря, поэты.
– Поэты, – эхом повторила Рамона. – Зачем тогда солдаты?
– Ну, солдат тоже надо куда-то девать… Нарожали, понимаешь!..
– Мне трудно это понять. Извини, надо проверить, что с машиной, – Рамона сунула Лехе под голову свой рюкзачок и села в кресло. – Так, зарядка семьдесят пять процентов. Боекомплект…
– Неважно, – перебил Леха. – Уже неважно. А что у нас с интернетом?
– Ох… – девушка подскочила. – Я же спрятала усилитель. Когда мы уходили от биостанции. Иначе нам бы его отстрелили. Но там на дороге связь еще работала… Смотри, у тебя на планшете больше нет сигнала. А тебе могли звонить! Я виновата, очень виновата. Прости меня, пожалуйста, милый…
– Да ерунда, – буркнул Леха заплетающимся языком. – Местные звонки тоже не имеют значения. Ничего уже не имеет значения. Наша задача – стоять и ждать. Я просто хотел скачать гимн Советского Союза… Помирать – так с музыкой, как говорят русские…
– Я сейчас, я быстро, – заторопилась Рамона.
Быстро не получилось: маскировка сильно глушила сигнал, и девушке пришлось добраться по пушечным стволам туда, где из-под толстого покрывала торчал дульный срез. Там она прилепила усилитель на магните. Возвращаясь назад, она услышала, как Лехин планшет издал странный звук.
В башне наперебой храпели двое.
Рамона взяла планшет и недоуменно уставилась в него. Она знала, что такой архаичный метод связи, как передача текстовых сообщений по телефону, есть на свете, но никогда не сталкивалась с ним. Некоторое время ушло на поиск в меню – и наконец она сумела открыть входящее СМС от абонента «Вася, Лимпопо».
Письмо было на русском, и Рамона загнала его в переводчик.
«В этом городе знать три языка – роскошь, – прочла она. – Даже и не роскошь, а какой-то ненужный придаток, вроде шестого пальца. Мы знаем много лишнего…»
Любой на месте Рамоны решил бы, что это бред сумасшедшего. Но девушка просто читала дальше, и с каждой строкой лицо ее светлело.
Лирическое отступление The Last Samurai
Базу захватили без единого выстрела. Когда на рассвете два черных вертолета, зайдя от солнца, высадили десант в кожаных плащах и темных очках, пришел заспанный лейтенант, перекинулся с Негром Васей парой слов, пожал плечами, махнул рукой и скрылся. «Тонтон-макуты» поразительно умело для таких дикарей подогнали тягач, вскрыли ангар и вытянули на бетонку конвертоплан.
– Ну-ка, пойдем, – сказал Ломакин.
Вася, недоумевая, полез за пилотом в кабину.
– Что со мной сделал твой колдун? – Ломакин уселся в левое кресло и потянул из кармана шнур от нейрошунта. – Я весь какой-то не такой.
– Олег Иваныч, тебя вообще-то головой об лавку стукнули, – напомнил Вася, присев справа и опасливо держа руки подальше от органов управления. – Ты ничего не помнил и ничего не понимал. Думал, что ты на том свете, а я – Веселый Роджер.
Ломакин воткнул свой шнур в разъем на приборной панели и завозился, пристраивая магнитный штекер за ухом.
– Могло быть и хуже, – сказал он. – Так, где у нас питание… Ага… Хорошо, что не Наполеон! А сейчас, господин Ндоу, вы командир воздушного судна. Вступайте в должность, принимайте аппарат.
– Я же не полечу? –
