– О Джулиане нет, – ответила Койра. – Крован знает, что он твой друг, так что, думаю, он приберегает крупное разоблачение, которое способно причинить сильную боль.
– А есть что разоблачать?
– Мы уже говорили на эту тему. Честно говоря, не знаю.
– Но тебе не нужен такой дневник? – Люк веером раскрыл книгу. – В отличие от меня у тебя он память не стирает?
– Каждый день маленькими отрезками – нет. Он заставил меня забыть главное: почему я здесь оказалась. Но сейчас он никогда не разговаривает со мной и не назначает индивидуальных встреч. Он меня просто не видит. И заправляю я всем на кухне только потому, что очень давно живу в этом замке.
– Ты здесь на особом положении. В этом замке каждый либо хищник, либо жертва. Вот тут я написал, – Люк похлопал по книге, – «ошейники не позволяют слугам причинять вред гостям, но гости могут».
Люк содрогнулся, осознав смысл прочитанного. Гости наказываются Крованом, они, в свою очередь, могут дать волю своим садистским наклонностям, спустившись на этаж слуг. Жертвой их издевательств мог стать любой, но только не Койра.
– Ты не принадлежишь к гостям. Но жестоко обращаться с тобой, как с прочими слугами, тоже нельзя. Ты на особом положении. Почему?
– Не представляю… – Койра колебалась. – Ты же знаешь, я попала сюда в очень раннем возрасте, но когда – точно не помню. В моей памяти о моей прошлой жизни нет никаких следов. Я была слишком маленькой и потому беззащитной. Возможно, поэтому Крован запретил меня обижать.
Люк снова содрогнулся: прожить жизнь и не знать ничего, кроме этого замка, полного ужаса! Это не укладывалось у него в голове. Он вспомнил свой дом в Манчестере, где в саду Дейзи устраивала шумные игры, а папа на подъездной дорожке возился с автомобилями. И Люк не умел ценить эту жизнь во всей ее примитивной нормальности. А где же была семья Койры?
И вдруг Люка осенило, ему показалось, он понял, почему у Койры не сохранилось никаких воспоминаний о жизни до Эйлеан-Дхочайса.
– А что, если ты родилась здесь? Что, если преступницей была твоя мать, а не ты?
– Люк, я же тебе в самый первый день сказала, что все, кто живет в замке, – преступники, и я в том числе. Я не выдумываю, так мне сказал Крован. Он никогда не говорил мне, что́ именно я сделала, упомянул только, что это было нечто ужасное. «Самое страшное из всех преступлений» – таковы были его слова. И что может быть страшнее, если не убийство ребенка?
– А ты других не расспрашивала, может, кто-то помнит, когда ты здесь появилась, сколько тебе было лет, что о тебе говорили?
Койра отвернулась. Из-под заколки выбилась прядь каштановых волос. Люку захотелось протянуть руку и убрать эту прядь ей за ухо, но он принялся усердно крутить в руках книгу, чтобы удержать себя от подобной глупости. Когда Койра повернулась, у нее было такое выражение лица, что Люк пожалел, что начал этот разговор.
– Некого расспрашивать. Те, кто был здесь со мной в детстве, умерли, или вышли через Последнюю дверь, или самих себя не помнят. Лавиния появилась здесь одной из первых, но она забыла все, кроме того, что́ возлюбленный Брэйби любил есть на завтрак и делать в постели.
У этой девушки не было ни корней, ни якоря: родителей, с кем можно было бы вспомнить ее детские проказы и посмеяться над ними, братьев и сестер, которые бы дразнили ее, или ссорились с ней по пустякам, или заставляли бы ее сердце таять от нежных чувств. Аби перед каждым экзаменом натаскивала Люка. Дейзи помогла ему покинуть Милмур. Люк сильно скучал по своей семье.
Ему так хотелось пообещать Койре, что однажды, когда они будут далеко отсюда, ей будет с кем вспомнить жизнь в Эйлеан-Дхочайсе. У нее наконец-то появится человек, вместе с ней прошедший отрезок жизненного пути. Но Люк не решился сказать это, боялся, что прозвучит жутко и неправильно, и, кроме того, их жизнь здесь с Крованом вряд ли будет приятным воспоминанием.
Крован. Вероятно, они подумали о нем одновременно, потому что Койра поспешно глянула на часы:
– Пять минут осталось. Беги узнай, что за новость он тебе приготовил. Думаю, тот, кто нас посетил, имеет к этому прямое отношение.
– Нас кто-то посетил?
– Четверть часа назад прилетал вертолет, – сказала Койра, забирая у Люка книгу. – Насколько тебе известно, у нас никогда не бывает посетителей. И это не может быть простым совпадением.
Люка охватила паника. Неужели снова Ангел? И пожалуйста, не надо здесь Аби. Он хотел, чтобы она подальше держалась от этого гиблого места.
Он поспешно покинул кухню и, перепрыгивая через две ступеньки, побежал вверх по лестнице, туда, где находились личные апартаменты Крована. Девин с часами в руках ждал у двери:
– Вовремя успел.
«Нехороший человек», – напомнил себе Люк.
Он провел Люка вглубь апартаментов Крована. Хозяин Эйлеан-Дхочайса сидел за письменным столом у окна и перебирал какие-то бумаги.
– Спасибо, Девин, – сказал Крован. – Пожалуйста, пришли девушку с кофе для моего гостя. Убедись, чтобы кофе был горячим.
Девин подобострастно поклонился и исчез.
– Итак, Хэдли, – сказал Крован, наведя на Люка линзы своих очков, в которых странным образом белыми пятнами отразились облака пасмурного дня за окном. – Интригующие новости. Находясь под стражей, лорд Рикс взял на себя ответственность за убийство канцлера Зелстона и покушение на убийство лорда Джардина.
Люк не мог поверить своим ушам. Равный сознался? Надежда затеплилась в груди Люка. До этой минуты он не позволял себе надеяться, чтобы не сойти с ума, потому что он находился в замке, откуда невозможно сбежать, где бессмысленно ждать жалости или сострадания.
Но затем – а чего еще можно было ожидать? – Крован выдрал с корнем росток надежды и швырнул его в костер. Обычный поступок садиста, обладающего сверхъестественной силой.
– К сожалению, находясь под стражей, лорд Рикс испустил дух, и твое участие в деле остается неясным. Учитывая твою неблагонадежность и участие в беспорядках в Милмуре, наследница Боуда пишет, что твой статус про́клятого остается в силе и дело считается закрытым. Наследника Мейлира уже нет с нами, поэтому ратовать за смягчение приговора некому. Оказывается, ты опасный молодой человек, Люк Хэдли: не один, а двое твоих сообщников из числа Равных мертвы.
Сердце Люка сжалось при воспоминании о Джексоне, и в голове от услышанного все смешалось, но его рот сам открылся, и слова непроизвольно вырвались:
– Если хотите, я могу легко увеличить число до трех.
Крован сдержанно гоготнул. Его поддержал кто-то сидевший в кресле, развернутом спинкой к Люку.
– Остроумный парень. О… слышали всплеск? – Крован повернулся к окну, на лице появилось недоумение. Люк ничего не слышал, но Равные обладали более тонкой сенсорной системой. – Так закончится твой путь к свободе на
