Рулад Сэнгар отшатнулся, но жуткая усмешка его губ не покинула.
– Ну, давай, убей меня, – задыхаясь, прохрипел он.
Карса Орлонг не шелохнулся.
Император заорал и снова кинулся в атаку, пытаясь заставить тоблакая отступить.
Казалось, от мечей волнами расходится сотрясающий воздух звон – одна яростная атака за другой натыкалась на блоки, уходила мимо. Рулад делает пируэт, изгибается и рубит Карсу в правое бедро. Удар парирован. Еще удар – неожиданно вывернутым лезвием поперек плеча тоблакая. Отбит в сторону. Император от этого потерял равновесие и вдруг раскрылся. Его можно было сейчас рубить сверху, можно было колоть – даже последний болван в этот миг без труда поразил бы Рулада.
Карса ничего не сделал. Даже не замахнулся – только переступил с ноги на ногу, чтобы оставаться лицом к императору.
Рулад отшатнулся в сторону, развернулся, выставил меч. Грудь его под монетами ходила ходуном, глаза сверкали, словно у дикого вепря.
– Убей же меня!
Карса остался на месте. На лице – ни насмешки, ни даже тени улыбки.
Самар Дэв взирала на это, окаменев. Я его совсем не знаю. Никогда не знала.
Боги, нам нужна была физическая близость – тогда бы я узнала.
Снова атака с разворота, снова визг стали о кремень, ниспадающий каскад искр. Рулад еще раз отлетел назад.
С императора ручьями лился пот.
Карса Орлонг, казалось, даже не запыхался.
Император упал на одно колено, чтобы перевести дыхание, раскрывшись, приглашая нанести смертельный удар.
Приглашение принято не было.
Прошло какое-то время – два десятка или около того зрителей в недоумении молча взирали на происходящее, канцлер Трибан Гнол застыл, сплетя пальцы в замок, словно прибитая к ветке ворона, – император встал, поднял меч и снова принялся им бесплодно размахивать. О да, в его ударах было мастерство, и недюжинное, однако Карса Орлонг не уступал и ни разу не дал мечу соперника себя коснуться.
Солнце у них над головой поднималось все выше и выше.
Карос Инвиктад, чья переливающаяся алая мантия была теперь покрыта пятнами и вымазана пылью, перетащил тело Тегола Беддикта через порог. Назад, в собственный кабинет. В коридоре слышались крики – про вступающую в город армию, про заполнивший гавань флот, – но все это было сейчас неважно.
Ничего не было важно, только человек, валявшийся без сознания у его ног. Избитый почти до смерти. Скипетром куратора, символом его власти, и разве это не было правильно? О, еще как.
Толпа все еще здесь? Вот-вот ворвется? В конце концов, стена подворья только что рухнула вся целиком, теперь ее никто и ничто не остановит. Заметив краем глаза какое-то движение, он резко повернул голову – мимо по коридору скользнула очередная крыса. Гильдия. Что за нелепые игрища затеяли эти идиоты? Он уже прикончил не один десяток гнусных исчадий, это совсем несложно – расплющить крысу каблуком или как следует размахнувшись скипетром.
Крысы. Они тоже ничего не значили. Ничем не отличались от толпы снаружи, добропорядочных граждан, которые ни о чем не имели никакого представления и нуждались в подобных Каросу Инвиктаду вождях, что вели бы их по жизни. Он поудобней перехватил скипетр – подсохшая корочка крови тут же отвалилась, ладонь сразу словно бы приклеилась к резной рукояти, однако клей этот пока не застыл и еще какое-то время не застынет. Но к тому моменту он уже закончит.
Да где же эта треклятая толпа? Пускай посмотрит – пусть увидит последний удар, дробящий череп – их великому герою, их революционеру.
А уж с мучеником потом несложно будет разобраться. Кампания дезинформации, порочащие слухи, очернение – о, это все так просто.
Я выстоял в одиночку, разве не так? Против всего сегодняшнего безумия. Они это запомнят. Лучше, чем что-либо другое. Запомнят это, а заодно и все остальное, что я сочту нужным им скормить, да.
Как я убил величайшего врага императора – своею собственной рукой, о да.
Он опустил взгляд на Тегола Беддикта. Кровавое месиво вместо лица, слабое дыхание лишь чуть колышет переломанные ребра. Он мог бы наступить сейчас ему на грудь, слегка нажать, обломки ребер проколют легкие, раздерут на куски, из раздавленного носа, из полопавшихся губ хлынет красная пена. И что бы вы думали? Он захлебнется-таки, как и должен был.
Еще одна крыса? Он обернулся.
Острие меча рассекло ему живот. Хлынула жидкость, за ней последовали внутренности. Заскулив, Карос Инвиктад рухнул на колени и уставился на стоящего перед ним человека, на окровавленное лезвие меча у него в руке.
– Но ты же мертвый? – выдавил он с трудом.
Брис Беддикт отвел спокойные карие глаза от лица куратора, его внимание привлек скипетр, который Карос все еще сжимал в правой руке. Меч словно ожил.
Запястье куратора обожгло болью, и он тоже опустил взгляд. Скипетра не было. Ладони тоже. Из обрубка хлестала кровь.
От пинка в грудь Карос Инвиктад опрокинулся назад, болтающиеся кишки потянулись за ним, словно огромный уродливый член между ног.
Он попытался единственной рукой запихнуть их обратно, но сил уже не осталось.
Так убил ли я Тегола? Думаю, что да. Куратор был, есть и будет истинным слугой империи, которому воздвигнут памятники во дворцах и на площадях. Карос Инвиктад – герой, подавивший восстание.
Карос Инвиктад умер с улыбкой на устах.
Брис Беддикт вложил меч в ножны, опустился на колени рядом с братом, придерживая его голову.
– За целителем уже послали, – сказал Ормли у него за спиной.
– В этом нет нужды, – сказал Брис. Поднял голову. – Сейчас здесь будет Старший бог.
Ормли облизал губы:
– Спаситель…
В этот момент Тегол закашлялся.
Опустив взгляд, Брис увидел, что брат открыл глаза. Один карий, один голубой. Непарные глаза уставились на него, потом Тегол что-то прошептал.
Брис наклонился ниже:
– Что?
– Я спрашиваю – это должно означать, что я мертв?
– Нет, Тегол, жив. Как, судя по всему, и я сам теперь.
– Ага. Но тогда…
– Тогда что?
– Каково оно, Брис, – быть мертвым?
Брис Беддикт улыбнулся.
– Сыро.
– Я всегда говорил, что от городов лучше держаться подальше, – заметил Быстрый Бен, отряхивая с одежды пыль от штукатурки. Их обоих чуть не раздавило рухнувшим зданием, и чародея все еще трясло – не от испуга, но от озарившей утреннее небо чудовищной магии, всепожирающей и очень, очень голодной. Если бы ее энергия дотянулась и до него, он не был уверен, что сумел бы устоять.
– Что это было, Худа ради? – потребовал от него Вал.
– Единственное, что я могу сказать, – что-то очень древнее. И гнусное.
– Как по-твоему, оно еще вернется?
Быстрый Бен пожал плечами.
– Надеюсь, что нет.
Они продолжали идти по засыпанным обломками улицам, со всех сторон раздавались стоны раненых, какие-то люди, шатаясь от пережитого шока, двигались среди плавающих в солнечном свете клубов дыма и пыли.
Потом Вал поднял руку:
– Слышишь?
Быстрый Бен послушно прислушался.
И услышал где-то впереди – там, у Вечного дома – разрывы «шрапнелей»!
– Да-да, Бен. Пошли, отыщем их.
– Погоди, сапер, что это еще…
– Да Четырнадцатая же, мог бы и сообразить, тупица!
Они ускорили шаг.
– Попадись мне еще Котильон, – прошипел
