– Да и научить тебя, Руд, я ничему особенному не смогу. Разве что сети чинить.
– Нет, отец, ты можешь научить меня самому главному в жизни.
Удинаас бросил на него недоверчивый, подозрительный взгляд.
На гребне холма появились трое взрослых ранагов, стали неловко спускаться к молодому. Тот, увидев их, снова вскрикнул, громче, и кинулся навстречу.
Руд вздохнул.
– Отец, ты можешь научить меня величайшему из своих умений. Как выжить.
Какое-то время оба молчали, Руд не отводил взгляда от ранагов, взбиравшихся на дальний склон долины. Удинаасу, похоже, что-то попало в глаз, и он раз за разом поднимал руку к лицу. Но Руд не обернулся, чтобы ему помочь.
Когда долина наконец опустела, отец поднялся на ноги:
– Похоже, мы с тобой все же проголодались.
– Это дело поправимое, – откликнулся Руд, вставая следом.
– Тоже верно.
Они зашагали обратно к деревне.
Онрак, руки которого были заляпаны краской, затянул кожаные ремни вокруг свертка, закинул его за спину и обернулся к жене:
– Я должен идти.
– Ты уже говорил, – откликнулась Килава.
– Путешествие туда, где упокоилось тело моего друга, облегчит мою душу.
– Несомненно.
– И я должен поговорить с Сэрен Педак. Рассказать ей про мужа, про его жизнь с того дня, когда он вручил ей свой меч.
– Да.
– А сейчас, – закончил Онрак, – я пойду обнять нашего сына.
– Я иду с тобой.
Онрак улыбнулся.
– Ты его только смутишь.
– Да нет же, болван. Я сказала, что иду с тобой. Если ты думал, что я тебя одного отпущу, то ты точно рехнулся.
– Килава…
– Я все решила. Я дам путешествию облегчить твое сердце. Я не стану зудеть тебе над ухом до тех пор, пока у тебя из барабанных перепонок кровь не пойдет и ты не станешь поглядывать, словно бхедерин, где тут ближайший обрыв.
Онрак глядел на нее, чувствуя, что глаза у него мокрые от любви.
– Зудеть? Ни разу не слышал, чтобы ты зудела.
– И не услышишь.
Он кивнул.
– Очень хорошо, жена. Пойдем со мной. Помоги мне исцелиться – пусть даже одним своим присутствием…
– С этого места, Онрак, давай поподробней.
Он разумно предпочел промолчать.
И они отправились прощаться с сыном.
– Как я устал! – воскликнул император Тегол Беддикт, плюхаясь на трон.
– Когда вы успели? – с кислой миной поинтересовался Бугг. – Вы ведь еще ничего не сделали.
– Прошло всего три недели. А я уже объяснял – у меня такой огромный список реформ, что я рискую вообще ничего не успеть.
– Ваше признание собственной некомпетентности не может не восхищать, – откликнулся Бугг. – Из вас выйдет отличный император.
– Ну, – подал голос Брис, стоявший, облокотившись на стену, справа от трона, – в стране воцарился мир.
– Остается только задаться вопросом, – скорчил гримасу Бугг, – надолго ли целая империя в состоянии затаить дыхание.
– Если кто-то здесь и разбирается в задержке дыхания, дражайший слуга, так это ты.
– Вы меня развеселили.
– Мы видим, – улыбнулся Тегол. – «Мы» в данном случае не королевское. Поскольку мы не можем не признать, что так и не научились им должным образом пользоваться, ибо в своей невинности не успели опериться.
Брис сказал:
– Скоро здесь будет адъюнкт, Шурк Элаль тоже хотела с тобой о чем-то потолковать. И вообще, неужели нам нечего обсудить?
Он подождал ответа, хоть какого-нибудь, однако все, чего дождался – недоуменных взглядов от брата и Бугга.
Из бокового входа в шорохе яркой мантии появилась новая канцлер. Брис с трудом удержался, чтобы не поморщиться. Кто бы мог подумать, что она с головой окунется в дурновкусие, словно дорвавшийся до яблока червяк?
– Ах, – произнес Тегол, – канцлер нынче утром выглядит восхитительно.
Выражение лица Джанат осталось холодным.
– От канцлеров не требуется выглядеть восхитительно. Достаточно элегантности и компетентности.
– Неудивительно, что вы так выделяетесь, – пробормотал Бугг.
– Кроме того, – продолжала Джанат, – подобные эпитеты больше подходят Первой наложнице, и это самым красноречивым образом говорит мне, каким местом ты сейчас думаешь, дорогой мой муж. В который уже раз.
Тегол воздел руки, словно сдаваясь, и произнес своим самым рассудительным тоном – что Брису по старой памяти не очень понравилось:
– Я по-прежнему не вижу, почему бы тебе не стать и Первой наложницей.
– Сколько можно вам повторять, – вмешался Бугг, – жена императора называется императрицей. – Он повернулся к Джанат. – Тем самым у вас будет уже три законных титула.
– Не забывай про звание профессора, – заметил Тегол, – которое, как всякий со мной согласится, пересиливает любое другое. Даже супружеское.
– Что ж, – согласился Бугг, – это означает, что уроки для вас теперь никогда не кончатся.
Все ненадолго умолкли, переваривая эту мысль. Потом Тегол завозился на троне:
– Есть еще Рукет! Из нее выйдет прекрасная Первая наложница. И вообще мне последнее время везет.
– Смотри, Тегол, как бы в ней не утонуть, – заметила Джанат.
– Бугг мне не позволит, дорогая. Ну и раз уж мы решили обсудить важные вопросы, пока адъюнкт не зашла попрощаться, – мне тут подумалось, что преде Варату Тону потребуется способный финадд, чтобы содействовать его усилиям по восстановлению и всему такому.
Брис выпрямился. Наконец-то речь зашла о деле.
– И чья же кандидатура пришла тебе в голову?
– Ублалы Панга, разумеется.
– Пойду-ка я лучше пройдусь, – сказал Бугг.
Используя в качестве лома толстый железный прут, Сэрен Педак пыталась отковырять тяжелые каменные плиты у входа в дом. Ее голые руки блестели от пота, пряди волос выбились из прически – скоро она их коротко подрежет. Как приличествует ее нынешнему положению.
Однако сегодня утром перед ней стояла другая задача, за которую она с безжалостным усердием и взялась, не думая о последствиях для собственного тела. Отковыривала тяжелые камни, потом оттаскивала их в сторону исцарапанными, кровоточащими руками.
Когда закончит, возьмет лопату и начнет раскапывать гравийную подложку – так глубоко, как только сможет.
Однако сейчас она никак не могла справиться с центральным, самым большим камнем – и уже стала опасаться, что сил ей не хватит.
– Прошу простить меня за вторжение, – послышался мужской голос, – но вам, кажется, требуется помощь.
Все еще согнувшись над ломом, она подняла голову. Скептически прищурилась.
– Не уверена, сударь, что вам следует так рисковать, – сказала она старику и сразу умолкла. У него были руки каменщика – могучие запястья, большие ладони. Она вытерла со лба пот и, нахмурившись, перевела взгляд на камень. – Понимаю, это выглядит… не совсем обычно. Весь город занимается восстановлением, а я вот…
Старик подошел поближе.
– Ничего необычного, аквитор – вы ведь аквитор?
– Хм, да. Была. Теперь нет. Я просто Сэрен Педак.
– В таком случае – ничего необычного, Сэрен Педак.
Она указала на центральный камень:
– Вот с этим никак не получается справиться.
– Полагаю, это ненадолго. Вы выглядите очень целеустремленной.
Она улыбнулась и тут же вздрогнула – настолько странным было это ощущение. Когда ей довелось улыбаться в последний раз… но нет, о тех временах лучше не думать.
– Однако вам следует проявлять осторожность, – продолжал старик. – Позвольте-ка мне.
– Спасибо, – сказала она и отступила, чтобы дать ему место.
Старик погнул лом первым же движением.
Она вытаращила глаза.
Выругавшись, он отложил лом в сторону, присел на корточки и запустил пальцы под огромный каменный блок.
Потянул, поставил на попа, ухватился руками за края, крякнув, поднял, развернулся, сделал два шажка
