— Эти что, тоже принца ищут? — мимоходом пошутил Кирт, возвращаясь к выпивке и ужину.
Керт и вовсе промолчал, лишь дернул плечом. Кто знает, может, и ищут. Принц — добыча хорошая. Пусть не женить на себе, так на приданое насобирать под присмотром жреца получится, если изловить и передать обратно в любящие руки отца и невесты.
Бедный Фиилор. Всем-то он нужен. Вернее, награда за него. А нужен ли кому сам тощий романтик без своих политических дивидендов? Ой, вряд ли.
Симелия вон его тоже не слишком жаловала. Изысканные вирши и трепетное внимание высокородного принцессе льстили, а сам тонко-звонкий — дунь — переломится — жених, пожалуй, нет. Принимала как неизбежность и, кажется, если я правильно толковала намеки, оброненные в беседах с наивной глупышкой Ким, всерьез намеревалась завести после замужества любовников. Да-да, именно во множественном числе. Кого-то из дворян уже на примете имела и чуть ли не списочек заблаговременно составляла.
Вот так подумаешь, подумаешь и скажешь, что повезло принцу-романтику невесту до свадьбы схоронить. Огорчений море, зато в душу не плюнули, растоптав клумбу с возвышенными чувствами.
С такими философскими мыслями я укладывалась спать, а проснулась от грохота. Лунный свет от окна без занавесок (кто ж их в затрапезном деревенском трактире вешать будет?) щедро заливал сцену. На пороге комнаты, которую я на ночь, между прочим, запирала на засов, стоял он. Предмет, точнее, объект моих вечерних раздумий, обряженный в девичьи шмотки — кружевную пижаму со штанишками, подвязанными на лодыжках кокетливыми розовыми бантиками, и пеньюар в изобилии таких же бантиков. На сей раз ни вуали, ни парика не было, поэтому тощая фигурка и лицо юного блондина в неподобающих полу и титулу шмотках легко узнавались.
Вот так рояль — его самобеглое высочество лично явилось по мою душу и с порога, идя неровными пятнами яркого румянца, патетично завопило:
— Принцесса! Симелия! Суженая и судьба моя, сами Первоотец и Первомать привели меня к тебе! Наконец-то я отыскал тебя! Я был прав, я не верил в то, что жестокосердная судьба разлучила нас навеки! Пусть ты исхудала в странствиях и волосы твои лишились золотого солнечного блеска, но дивно-совершенные черты твоего лика я узнаю среди тысячи тысяч!
«Влипла, не успела веснушек побольше на морду посадить», — мелькнула в сонной голове единственная заполошная мысль.
— Мальчик мой, ты ошибся, эта девушка не твоя суженая, — вмешался пусть и с запозданием, но все равно вовремя, участливый баритон.
На выручку переодетому принцу прискакала кавалерия в лице жреца Первоотца. Поскольку тишком вытащить из моей комнаты перевозбужденного парня возможным не представлялось, серохламидный вошел внутрь. Купируя разгорающийся скандал, он попытался затворить дверь. Ага, как же! Наконец-то почесались и мои Дабл-Кей. Примчались к шапочному разбору, полуголые (сверху), но зато при оружии.
— Я не мог ошибиться! — уперся всеми копытами переодетый принц. — Неужто не узнал бы я дивного лика своей суженой!
— Скажи правду несчастному, о исчадие Ольрэна, — приказал мне суровый жрец, осенив знаком кружка с черточкой. Ага, помню, щитом и мечом Первоотца.
В пыль, как вампир от кола, я не рассыпалась, огнем не занялась, даже чихать или чесаться не начала. Лишь с готовностью повторила:
— Я не Симелия, меня Кит зовут. Ты обознался, лирт!
Обзываться жрецу не стоило. Будь он полюбезнее, я, может, все как есть и рассказала бы. А так — фигу! Знак Первоматери перед грудью в воздухе нарисовала, чтобы розовеньким подсветило (честная я девушка, ироды полуночные!), и роток на замок.
— Точно так! И мы Первоотцом поклянемся, лирты, что девица эта Симелией никак быть не может, — вставил Кирт, делая знак Всеотца.
Керт отзеркалил движение напарника. Я присоединилась к щитовикам, вторично — лучше перебдеть, чем недобдеть, — засветив перед грудью розовый контур цветочка непорочности Первоматери.
— От исчадий Ольрэновых клятвы — что зеркало кривое, но в этом не солгали вы, — уже менее враждебно нехотя подтвердил жрец специально для принца.
Коллективная демонстрация символов местных богов, после которой не грянул гром и руки у нас не отсохли, благотворно подействовала на мрачного жреца. На шею он нам не кинулся, но настороженности во взглядах, бросаемых на наше трио, поубавилось.
Да уж, работенка служителю Первоотца еще та выпала: в ночи увещевать принца, у которого кукушечка макушечку изрядно продолбила. Вроде нормальные парни в баб не рядятся, если они, конечно, не актеры. Надо бы заранее щитовиков предупредить, чтобы спиной к нему не поворачивались, а то мало ли.
— Но я чувствую… — вконец растерялся Фиилор, зеленые глазки заблестели от навернувшихся слез.
— С чего ты нас всех исчадьями обзываешь, жрец? — встрял с озаботившим и меня вопросом возмущенный Кирт.
— Меткой Ушедшего вы клеймены, умеющий смотреть да увидит! Пусть и не совсем пропащие вы люди, коль способны знаки Всеотца и Первоматери начертать, — угрюмо бросил жрец, понимая патовость ситуации.
С одной стороны, мы находились на относительно свободных землях Валисанты, где поклонение любому богу, даже забытому и неодобряемому, могло вызвать лишь личное неприятие населения и не вело к встрече с душевными людьми при кипящем котле и костерке. С другой — деньги ценились везде и всюду, а беглый принц — это золото на ножках. Если его, конечно, по нужному адресу доставить. Зато в родном королевстве беглеца — Радильяре — поклонников Ольрэна с распростертыми объятиями никто не ждет.
Жрец вздохнул, сунул в карман хламиды круг тонкой колбасы, который сжимал, аки меч карающий, в правой руке (видно, дебош принца отвлек духовное лицо от позднего ужина), и предложил:
— Поговорим начистоту?
Дабл-Кей переглянулись и синхронно сжали ладони в кулак, чтобы затем резко раскрыть пальцы в направлении жреца, демонстрируя готовность к диалогу и предоставляя первое слово служителю Первоотца.
Принц в смятенных чувствах был почти насильно усажен на единственный в комнате стул, щитовики плюхнулись на кровать по обе стороны от меня. Жрец остался стоять.
