Либар, увы, приграничным городом не являлся. Путь от Дагонтара до этого небольшого городка на юго-востоке Края занял почти пять дней. И лишь к концу пятого небо прекратило истерику и постоянные приступы дождя сменились чистой голубизной. Филе это не помогло. Вдобавок иммунитет не помог и Шерифу. Он ухитрился заразиться и теперь звучно шмыгал носом, изничтожая запас платков наперегонки с воспитанником. Благородный римский профиль чуть припух и покраснел. Я и щитовики пока держались. Я-то чесноком, а парни, похоже, регулярной дезинфекцией из фляжек. Во всяком случае, попахивало от обоих ощутимо, но на ногах стояли твердо, поэтому скандалить я не стала. За управление лошадьми в нетрезвом состоянии на Фальмире в тюрьму не сажали и не штрафовали.
Вывеску постоялого двора на окраине Либара я встречала как долгожданную зарплату после отпуска, когда впечатлений масса, а в карманах голяк. Комната, ванная, никакой тряски и чихающих зараз под боком.
«Окраина» и ее добродушная седая хозяйка приняли нас как родных. Кажется, шмыгающий носом Филя растрогал сухопарую даму, словно родной внук, а заодно перепало этой заботы и нам. Лирта Тирлис категорически объявила, что избавит юношу от простуды, и отправила его в баню с травами. Жалобный взгляд был последним, что мы увидели перед тем, как захлопнулись с грохотом массивные двери. Изнутри не долетало ни звука.
Принца радильярского, вернее, его распаренные останки нам вернули лишь через полтора часика. Выглядел парень как тряпочка, но носом больше не шмыгал и за ложку горячей похлебки, хоть и подрагивающей рукой, схватился жадно. А лирта Тирлис уже многозначительно указывала на выход Шерифу. Тот жалобных взглядов бросать не стал, мужественно поднялся и пошел на заклание. Фиилор же тихо жаловался в процессе еды, как страшные мускулистые тетки хлестали его ветками, заставляли дышать вонючими травами и обмазывали чем-то щиплющим кожу и горячим — и все это в персональном аду, где сам воздух казался пылающим.
«Хорошая банька тут», — мысленно поставила я себе зарубку на память. Если инфекция доберется, знаю, где и чем вытравить.
Отогревшись, отъевшись и отдохнув, мы снова были готовы к поиску. Первым делом наши щитовики принялись за спаивание сынка лирты Тирлис, исполнявшего в трактире роль вышибалы.
Так уж повелось у мужчин: разговор под кружку чего-нибудь крепкого всегда выходит задушевнее и откровеннее, чем ответ на простой вопрос или даже на вопрос, сопровождаемый поблескиванием монетки.
Мы с Филей ушли отдыхать, а Дабл-Кей остались, не щадя печени своей, добывать информацию. Кажется, процесс затянулся. Ламильянскую песенку щитовиков в исполнении Кирта я услыхала за своей дверью в коридоре уже во второй половине ночи.
Наутро совершенно здоровые радильярцы, проспавшиеся телохранители и я засели в комнате Дабл-Кей для совещания.
— Их три! — с ходу огорошил нас вестью Кирт, едва ляпнув местное «здравствуйте».
— Будь, — согласилась я. — Три чего?
— Кладбища, — предупреждая многословие напарника, ответил Керт.
— Долго искать, — приуныл Фиилор и поежился. Кажется, перспектива променадов по местам последнего покоя принца совершенно не вдохновляла.
— Возраст какой? — уточнил Шериф, оглаживая бородку.
— Тимику-то? Да уж лет тридцать, кажись, — прикинул Кирт, недоумевая, зачем нам такие подробности.
— Кладбищам, — внес ясность жрец. — Исходя из времени ухода Ольрэна с Фальмира, нам нужны те, которым не менее трехсот лет.
— Эй! — Я искренне поразилась. — Неужели крюку из тюрьмы, решетке на люке и трону столько?
— Что тебя удивляет? — пошевелил пальцами жрец. — Кандальне почти триста лет, Ральин постарше ее будет, а монархии Валисанты почти тысяча лет, так же как и королевским атрибутам.
— Сложно оперировать такими сроками. Почему триста-то? Примерно в это время боги разругались окончательно, Ушедший ушел и оставшиеся всеми силами взялись искоренять память о нем? — нахмурилась я.
— Где-то так, — нехотя согласился Шериф с очевидным косяком высшего руководства.
— Стереть не вышло, — подытожила я. — Судя по всему, получилось как в моем мире с одним древним пироманом. Хотел прославиться, сжег прекрасный храм, в наказание его имя велели забыть. А люди, такие люди, частенько от противного поступают, и имя Герострата теперь только ленивый не знает. Дурная слава, конечно, но слава. Так что там с возрастом погостов?
— Вьютское самое молодое, оно у новой части Либара, — между тем принялся отвечать Кирт, разулыбавшийся во все тридцать два зуба при рассказе о поджигателе (вандал!). — Значит, не подходит. Зато Свиртиш и Захаль точно старше. На первом уже не хоронят лет сто, зато на Захаль до сих пор в семейные склепы или в мавзолеи родню подвозят.
— Не люблю я кладбища, — честно признался Филя, поежившись, и я не смогла удержаться от ответа:
— Просто ты пока не привык.
Фиилор содрогнулся, а Кирт укоризненно прогудел:
— Лапуля, не пугай мальчика.
— Я? Пугаю? Да я еще ни одной байки из склепа не рассказала! — искренне возмутилась я, захлопав ресничками. — Ни одного анекдота!
— Что, есть анекдоты про кладбище? — не поверил щитовик.
— Куча, и даже смешные попадаются, — подтвердила я и охотно поделилась одним из любимых про «зачем же нас бояться?».
Все смеялись. Кроме Фили. Тот выглядел так, будто собирался проверять паспорт у каждого встреченного на кладбище человека. М-да, больше ему точно ничего рассказывать не стоит, а то сегодня ночью я не усну от криков из соседней комнаты.
— Свиртиш и Захаль, — задумчиво повторил жрец, давая возможность Филе прийти в себя после моих невинных шуточек. Мне достались очередное укоризненное покачивание головой и легкий вздох.
— Я попробую почувствовать, какое из двух, — торопливо предложил принц, будто ожидал, что его вот-вот потащат на погост, да еще в заколоченном гробу.
Хотя нет, здесь покойникам отдельных домовин не полагалось. Привозили на носилках
