— And all I loved, I loved alone, — протянула Алиса.
Люк с ухмылкой потер свою татуировку на ребрах. Напряжение стало спадать, и между ними вдруг заструилось доверие.
— Складно вышло, не правда ли? Я набил себе его фразочку, а теперь с ней по земле ходит еще миллион людей. Я всегда говорил, что я — просто икона безвкусицы.
— И разумеется, у тебя одна любовь на всю жизнь? — ровно спросила она.
— А можно ли считать привязанность к мертвецу любовью? — парировал Люк. — Может, это просто… память?
В лице Алисы что-то изменилось. Это было заметно даже в полумраке. Или же перемена произошла в воздухе, в котором витало их настроение. Но Люк понял: сейчас уже он задел ее.
— Кто знает? — уклончиво ответила она наконец. — Хотел бы ты увидеть ее снова? Что бы ты сделал, если бы вместо меня здесь была она?
Его опять пробрала легкая дрожь. Он ведь даже не видит лица своей собеседницы. Здесь так темно, что под ликом какой-то Алисы в эту дождливую ночь мог прийти кто угодно.
Даже… она.
Люк сжал двумя пальцами переносицу, чтобы слегка отрезвиться. Это глупо. Алиса была другой. А Сабрины больше нет, это он знал совершенно точно.
— Это что, интервью? — поинтересовался он снова с деланым раздражением.
— Нет, просто мое любопытство. Ты, оказывается, другой. То, что видят люди, похоже на искусную постановку какого-то жадного продюсера.
Анри раскусили, даже не зная его. Люк невольно хихикнул.
— Все притворяются, Алиса. Каждый пытается выдать себя за кого-то другого. И ты, и я, и они.
Она подалась вперед. В свете плафона-черепка меж ними проступили спокойные черты лица с внимательными умными глазами. Алиса наконец-то обрела плоть и кровь. Теперь он был уверен в двух вещах: в том, что она — не Сабрина, и в том, что она — настоящая.
— А ты… никогда не хотел умереть вместе с ней?
Очередной вопрос. Почему-то шепотом. И опять прямо в сердце. Люк был убит ее проницательностью. Откровенность их беседы походила на оголенные лезвия, прижатые к коже. Они никого не ранили, но эта жутковатая честность причиняла легкую, щекочущую боль, от которой, впрочем, было и приятно. Это давало необъяснимое ощущение родства.
— Очень хотел, — также понизив голос, ответил он. — Но не стал. Как ты думаешь, в чем заключается настоящая трусость? В самоубийстве от отчаяния или в дурацкой жизни без смысла? Те, кто сводит счеты с жизнью, — по-своему большие смельчаки.
Алиса тихо посмеялась.
— Тебя обвиняют в распространении суицидальных настроений.
— Но я не чувствую себя виноватым. Наверное, потому что каждый имеет право не только на жизнь, но и на смерть по своей воле.
— Что же ты не воспользовался своим правом? — спросила она.
Ей словно нравилось задавать провокационные вопросы. Но Люку было не в лом ответить.
— Мне и так нормально. — Конец фразы он почему-то прошептал ей на ухо, изогнувшись как змея. — Однако тех, кто это сделал, я осуждать не хочу.
Его слова болезненно вспыхнули в ее сознании, и пару секунд Алиса даже не могла пошевелиться.
Тут они обнаружили, что Оли уже давно нет. Люк вышел в коридор и вернулся через минуту, посмеиваясь.
— Твоя подруга заблевала всю ванную и вырубилась… Шофер еще был здесь и только что увез ее домой. Ей надо выработать алкоиммунитет, она улетает от одной рюмки. А знаешь, что происходит с такими девушками? Их насилуют, убивают и растаскивают на органы.
— Ты будто знаешь, о чем говоришь.
— Я знаю таких, как она. Но не подумай, что я хоть что-то из перечисленного делал.
— На такого мерзавца ты не похож.
— Правда? А на кого я похож? Расскажи-ка, — доверительно сказал он. — Что-то кроме пластики по раздвоению языка…
Алиса получала странное удовольствие наблюдать за этим человеком и его реакциями. Все, о чем он говорил, было ей близко. Это была не просто беседа, они друг друга понимали.
И ей хотелось сказать, что во многом он похож на нее. Но вслух вышло другое:
— На мима с двумя лицами. Одно смеется, другое плачет. Забавная у тебя шизофрения. Или имидж. Даже не знаю, что вернее.
Люк расхохотался низким смехом, полоснув ее горящим взглядом.
— Тебе бы в мозгоправы идти, Алиса, — чуть сипло добавил он позже. — Могла бы быть психиатром. Ты умеешь задавать верные вопросы.
— Уйди из шоу-бизнеса, — неожиданно сказала она. — Пока от тебя еще что-то осталось.
Их глаза встретились. Люк смотрел с вернувшейся настороженностью, а она выглядела серьезной и мрачной. Будто приказывала ему.
— Не могу, Алиса, — тихо ответил он. — Я, по словам Анри, бесценен в этом деле.
— Если вещь бесценна, ее цена равна нулю, понимаешь?
— И это тоже верно, — развел он руками, чувствуя дурацкий кураж от запоздалого действия алкоголя. — Я ничего не сто́ю ни как музыкант, ни как человек. И к этой мысли, доктор, я пришел уже давно и сам.
Невольно ей стало немного страшно от того, насколько он был серьезен. Люк Янсен — на дне, куда его опустили эти слава и индустрия, а на деле он неглупый человек и интереснее своего имиджа. Но все видели только подростковую горячку в кожаных штанишках.
— Хороший вечер, — перевел он тему, глядя на нее с непонятной усмешкой. — Ты приятный собеседник. С тобой можно говорить так, словно я обычный человек. А с фанатками все тут же отправится по форумам.
— Хельга действительно тебя обожает, — сказала Алиса, слегка смутившись от его искренности. — Ты бы только знал, как долго она ждала этой встречи. Если бы она не напилась…
— А, ей повезло, что она не осталась, — махнул он рукой.
— И что было бы? — полюбопытствовала она.
— Ничего. Мы бы занялись с ней сексом, а наутро ее выставили бы мои менеджеры. — На лице Люка снова появилась ухмылка. —
