О существовании Кодекса Назар до сего момента не знал, поэтому решил после всех официальных заседаний и встреч проконсультироваться у Волконской, имеет ли какую-нибудь практическую ценность данный документ и как следует относиться к приказам новых обитателей лагеря, требующих к себе особого внимания.
Волконскую он застал в палатке хозобеспечения: она читала список продуктов на дисплее своего планшета, который надо было обновить, сверяя текст с накладной. В палатке больше никого не было, завхоз экспедиции майор Верченко отсутствовал.
Увидев Назара, Волконская перестала читать текст, устала провела ладонью по лицу:
– Что потеряли, Назар Федотович?
– Себя, – пошутил Назар, но, увидев непонимание в глазах женщины, торопливо добавил, вытянув вперёд руку с пластиковым стаканом под крышечкой: – Принёс вам кофе.
Идея возникла спонтанно, он собирался сам побаловать себя чашечкой кофе, тем более что в штабном модуле установили недавно кофе-автомат, однако момент был выбран настолько правильно, что он не пожалел об этом.
Глаза женщины стали большими.
– Вы… серьёзно?
– Заметил, что вы в последнее время не отдыхаете.
– Спасибо… но я пью кофе без сахара…
– Я знаю, здесь нет сахара, чистый эспрессо.
Волконская взяла стакан, их руки соприкоснулись.
Назар неожиданно для себя наклонился, поцеловал её пальцы.
Брови Волконской прыгнули на лоб, хотя руку она не отняла.
– Что вы себе позволяете, капитан?
Назар шагнул ближе, чувствуя озноб и жар одновременно.
– Фрося…
– Капитан!
– Меня зовут Назар… отец дразнил Нарзаном, а мама звала Зарик… а вас как?
– Роська…
– Замечательное имя!
Он обнял женщину, ощущая её податливость и нерешительность, и поцеловал в губы, не встречая сопротивления, хотя был готов к нему.
– Вы… сошли… с ума! – выдохнула она.
– Его и потерять не жалко, – шепнул он, не выпуская её из объятий и снова целуя в губы, вкусно пахнущие неведомыми цветами.
Поцелуй был бы долгим, если бы снаружи палатки не послышались тяжёлые торопливые шаги.
Волконская вырвалась из объятий капитана, поднимая перед собой стакан словно щит.
Полог палатки отодвинулся, вошёл Кружилин, резко остановился, переводя мрачный взгляд с лица начальницы экспедиции на лицо Назара и обратно. В глазах его отразилось сомнение, сменившееся подозрением и угрозой.
– Звали, Ефросинья Павловна?
Волконская отвернулась, пряча заалевшие щёки, сделала глоток.
– Я уже справилась сама.
Назар накинул на себя маску официоза, хотя подозревал, что и у него цвет лица не соответствует обыденности момента.
– Так я могу провести этот эксперимент, Ефросинья Павловна?
– Можете, – проговорила женщина, обретая свой прежний властный вид.
– О каком эксперименте речь? – осведомился Кружилин.
– Мы с братом хотим запустить в ЛАЗ ховерборд с аппаратурой, – нашёлся Назар.
– Зачем?
– Брата интересует физика процесса переброса материальных объектов, попадающих в зону, на большие расстояния. Мы считаем, что это очень необходимый эксперимент.
– Вы очень похожи на брата, прямо два сапога пара, так и стремитесь уничтожить что-нибудь из дорогостоящего инвентаря.
– Ага, – весело согласился Назар, вспомнив вычитанное у классика: «– Она сказала, что я напоминаю ей покойного брата. – Очень может быть. В тебе есть что-то от трупа»[12]. – Разрешите идти, товарищ полковник?
– Ступайте. – Волконская отвернулась. – Только будьте осторожнее.
Он шагнул к выходу из палатки, заставив Кружилина сдвинуться в сторону, но женщина вдруг снова повернулась к нему.
– Назар… Федотович, простите за любопытство, а как вас называли одноклассники в школе?
– Гром, – улыбнулся он.
Волконская улыбнулась ответно, и он вышел, радостно осознавая тот факт, что между ними сохранилась тёплая ниточка взаимопонимания и взаимотяготения. Душа полковника ФСБ, не очень-то счастливой в жизни, судя по всему, потянулась к нему, и от этого хотелось петь и летать.
Кружилин догнал его у стоянки автотранспорта.
– Эй, спецназ…
Назар оглянулся.
Лицо помощника Волконской было мрачным, но сквозь эту угрюмость просвечивала растерянность, и Назар даже мысленно пожалел капитана, потерявшего былую уверенность.
– Слушаю вас.
Кружилин приблизился.
– Что у тебя… с ней?
Назар сделал вид, что не понимает, о чём идёт речь.
– С кем?
– Не ёрничай… с Фросей.
– Вы хотите сказать, с полковником Волконской?
Глаза Кружилина сверкнули, крылья носа побелели, но он сдержался.
– Я не слепой.
– Да ничего как будто, – пожал плечами Назар. – Она мне нравится, не скрываю, хотелось бы, чтобы и я ей тоже.
– Чем ты её взял?
– Ну, я не советовал бы употреблять такие выражения – взял! Она же не вещь.
– Не увиливай.
Назар подумал, усмехнулся:
– Лосьоном.
– Чем?!
– Ей нравится мой лосьон после бритья.
– Бред! Я тоже после бритья не простой водой обливаюсь! Что ты ей пообещал?!
Назар перестал улыбаться, ощупал тяжёлое лицо Кружилина оценивающим взглядом, проговорил горестно:
– Капитан, знаешь, чем дурак отличается от умного?
– Чем?
– Тем, что дурак никогда не чувствует себя идиотом.
Кружилин собрал морщины на лбу, напрягся, потемнел, попытался схватить Хромова за горло.
– Да я тебя… в три погибели…
Назар легко перехватил руку капитана, налитую тугой недоброй силой, нажал на болевые точки на тыльной стороне ладони, сказал, глядя в расширяющиеся зрачки соперника:
– Не дай тебе бог, дружище, подходить ко мне с угрозами! Костей не соберёшь! Если ты думаешь, что слово «спецназ», которое ты употребляешь к месту и не к месту, означает просто трёп, то глубоко заблуждаешься. Понял?
– Отпусти…
– Давай договоримся: с этого момента будешь обходить меня стороной. Идёт?
– Отпусти!
Назар отпустил посиневшую руку капитана и, не оглядываясь, стал готовить квадроцикл к поездке.
Композиция 13
Сумасшествие
Вечером снова собрались на совещание, теперь уже вместе с новыми членами экспедиции, оказавшимися советниками президента по науке, которым показали Динло со всех сторон и доложили обо всех событиях, происшедших за неделю исследований аномальной зоны всеми доступными средствами.
Был допрошен доставленный вертолётом из Туруханска рыбак, хотя ничего интересного он не сообщил. По его рассказу выходило, что он «провалился в колодец», неведомая сила ощупала его и швырнула сквозь светящийся тоннель в космос. Очнулся он уже на скалах острова Южный, чуть не замёрз, но всё же добрался до аэродрома, где его и заметили часовые, охранявшие три домика аэродромного хозяйства.
– Кого вы видели внутри… э-э, зоны? – спросил его академик Щербань, выглядевший скорее как респектабельный бизнесмен, а не как учёный. – Ваш друг Валера утверждает, что вас схватили какие-то чудовища.
– Валере часто мерещится чертовщина, – сплюнул заросший седоватой щетиной рыбак. – Никто меня не тащил.
– Вы могли потерять сознание…
– Ничего я не терял. Когда свет в глаза ударил – подумал: всё, кирдык! Кто-то говорил, что умирающие тоннель видят, ну и я тоже вроде в тоннеле. А чудовищ никаких не было, этого не видел.
– Вам говорят, что ЛАЗ – не НЛО, – веско проговорил Венгер, задетый за живое тем, что к его мнению приезжие не прислушиваются. – Мы в большой степени склонны полагать, что имеем дело с…
– Аномальной зоной континуума, пребывающего в состоянии квантовой неопределённости, – подхватил Леонтий. – Я вообще считаю, что это де-ситторовский многомерный континуум вида Калаби-Яу, сохранившийся со времён Большого Взрыва. Хотя есть подозрения, что это свёрнутая в кольцо суперструна, испытавшая процесс инфляционного масштабирования и достигшая размеров макрообъекта.
В штабном модуле стало тихо.
Потом засмеялся Рюмин.
– Федотович сел на своего конька. Железобетонная уверенность.
Щербань покосился на своего
