– Почему ты так удивлен, братец? – спросила я. – С самого появления здесь ты ведешь себя как настоящий феодал. Если ты намерен играть роль короля, давай сделаем это надлежащим образом.
– Отлично, сестрица!
Пальцы Болдуина сжались в кулак. Он напоминал мне о своей власти, заодно показывая и силу.
В столовую мы с Болдуином вошли, словно английская королевская чета в аудиенц-зал Гринвичского дворца. Увидев нас, Фернандо ехидно скривил рот. Болдуин сердито сверкнул на него глазами.
– А в этой миленькой чаше налита кровь? – спросила Сара, наклоняясь к Галлогласу и принюхиваясь.
Похоже, она не замечала напряжения, исходящего от нас. Или делала вид, что не замечает.
– Я и не знала, что они у нас сохранились. – Изабо взяла одну из серебряных чаш, украшенных гравировкой, и улыбнулась мне.
Маркус помог бабушке сесть слева от себя. Мэтью обогнул стол и сел рядом с Фиби, расположившейся напротив.
– Я попросила Алена и Марту поискать их в кладовых. Филипп пил из такой на нашей свадьбе, – сказала я, теребя золотой наконечник стрелы.
Эрнст учтиво выдвинул мне стул.
– Прошу всех садиться, – добавила я, помня о своей роли.
– Убранство стола – выше всяких похвал, – выдала мне комплимент Фиби.
Но смотрела она не на хрусталь, не на драгоценный старинный фарфор и не на серебряные шедевры. Ее внимание было поглощено наблюдением за разношерстной публикой, рассевшейся вокруг сверкающей поверхности палисандрового стола.
Мэри Сидни как-то рассказывала, что рассаживание гостей за пиршественным столом – занятие не менее сложное, чем диспозиция войск перед сражением. По возможности я строго соблюдала правила этикета, усвоенные в елизаветинской Англии. Это уменьшало риск открытой конфронтации за столом.
– Фиби, спасибо за добрые слова, но основная заслуга здесь принадлежит Марте и Виктуар. Они с необычайным вкусом подобрали фарфор, – ответила я, сознательно показывая, что не поняла ее слов.
Верена с Фернандо посмотрели на свои тарелки и переглянулись. Марта обожала потрясающую по красоте посуду небесно-голубого цвета, приобретенную Изабо в XVIII веке. Виктуар поначалу остановила свой выбор на роскошном позолоченном сервизе, украшенном изображениями лебедей. Я не представляла, как можно есть из такой посуды, и выбрала благородный черно-белый сервиз в стиле неоклассицизма. На тарелках был изображен уроборос де Клермонов. Он окружал букву «К», увенчанную короной.
– По-моему, нам грозит опасность стать цивилизованными, – пробормотала Верена. – И попасть в зависимость от теплокровных.
– Не спеши с выводами, – ответил Фернандо, разворачивая на коленях салфетку.
Мэтью поднял бокал:
– Предлагаю тост за наших любимых, покинувших этот мир. Да пребудут их души с нами сегодня и всегда.
Все согласно закивали. Сара смахнула слезу. Галлоглас взял ее за руку и нежно поцеловал. Забыв о своих горестях, я благодарно улыбнулась племяннику.
– Второй тост предлагаю за здоровье моей сестры Дианы и за невесту Маркуса, которые совсем недавно вошли в нашу семью, – произнес Болдуин, снова поднимая бокал.
– За Диану и Фиби! – подхватил Маркус.
И вновь собравшиеся подняли бокалы, хотя в какой-то момент мне казалось, что Мэтью выплеснет вино Болдуину в лицо. Сара лишь пригубила искрящийся напиток и поморщилась.
– Давайте-ка лучше есть, – сказала она, торопливо отставляя бокал. – Эмили всегда сердилась, когда пища остывала. Да и Марте это вряд ли понравится.
Обед прошел безупречно. Теплокровным подали окрошку, а вампирам – кровь в серебряных бокальчиках. Затем настал черед рыбного блюда. Жареная форель еще несколько часов назад плавала в ближайшей речке, не подозревая, какая участь ее ожидает. Марта учла пищевые особенности моей тетки. Сара не выносила мясо пернатой дичи, и потому в качестве мясного блюда подали жареную курятину. Была и оленина, от которой я воздержалась. В конце нашего пира Марта и Ален принесли десерт из вареных фруктов, а также чаши с орехами и блюда с ломтиками сыра.
– Какое замечательное угощение! – произнес Эрнст, откидываясь на спинку стула и похлопывая себя по тощему животу.
Удивительно: никто за столом не заводил разговоров на щекотливые темы. Напряженное начало не испортило нам вечера. Это был настоящий семейный вечер. Я успокоилась.
– Поскольку здесь присутствует вся семья, я хочу сообщить вам новость, – сказал Маркус, улыбаясь Фиби. – Как вы знаете, Фиби согласилась выйти за меня.
– Вы определились с датой свадьбы? – спросила Изабо.
– Пока нет. Мы решили сделать это… так, как было принято раньше, – ответил Маркус. – Старомодным образом.
Все де Клермоны повернулись к Мэтью. У них были застывшие лица.
– Если уж говорить о том, как было принято раньше… вы пошли вразрез с традициями, – сухо заметила Сара. – Вы уже живете вместе.
– Видишь ли, Сара, у вампиров другие традиции, – пояснила Фиби. – Маркус спросил, согласна ли я быть с ним до конца его жизни. Я ответила «да».
– Вот оно что, – озадаченно нахмурилась Сара.
– Не хочешь ли ты сказать… – Я не договорила, устремив глаза на Мэтью.
– Я решила стать вампиршей.
Сияющими счастливыми глазами Фиби смотрела на мужа, с которым собиралась прожить всю вечность.
– Маркус настаивает, чтобы я сначала привыкла к этой жизни, и только потом мы поженимся. Посему наша помолвка продлится дольше, чем нам хотелось бы.
Фиби говорила так, словно решила поменять прическу или сделать пустячную пластическую операцию. На самом деле она замахивалась на кардинальную биологическую трансформацию.
– Я не хочу, чтобы в дальнейшем Фиби о чем-либо сожалела, – тихо сказал Маркус и снова расплылся в улыбке.
– Фиби не станет вампиршей. Я запрещаю. – Мэтью говорил, не повышая голоса, однако его слова эхом разнеслись по столовой.
– Твой запрет ничего не значит. Это наше решение: мое и Фиби, – возразил Маркус. – И конечно же, Болдуина, – добавил он, бросая дяде вызов.
Болдуин загородился ладонями, словно обдумывал сказанное. Мэтью ошеломленно смотрел на сына. Маркус отвечал ему дерзким и вызывающим взглядом.
– Я всегда хотел, чтобы у меня был традиционный брак, как у деда с Изабо, – сказал Маркус. – Когда дело доходит до любви, то революционером оказываешься ты, Мэтью, а не я.
– Даже если Фиби и станет вампиршей, это пойдет вразрез с традицией. Из-за опасности бешенства крови ей нельзя будет пить кровь из твоей сердечной вены, – охладил пыл сына Мэтью.
– А я уверен: дед пил кровь Изабо. – Маркус посмотрел на бабушку. – Я прав?
– Ты отваживаешься рискнуть, невзирая на то что нам известно о болезнях, передаваемых через кровь? – спросил Мэтью. – Если ты по-настоящему любишь Фиби, то не меняй ее человеческой природы.
У Мэтью зазвонил мобильник. Он неохотно достал телефон и взглянул на дисплей.
– Мириам звонит, – сказал он, хмуря брови.
– Она бы не стала звонить в такое время. Возможно, в лаборатории что-то случилось.
Мэтью перевел телефон в режим громкой связи, не собираясь скрывать этот разговор от остальных.
– Да, Мириам. Слушаю тебя.
– Нет, отец. Это твой сын. Тебе звонит Бенжамен.
Голос, раздающийся из динамика, был одновременно чужой и знакомый, какими нередко бывают голоса в кошмарных снах.
Изабо встала. Ее лицо сделалось белым как снег.
– Где Мириам? – металлическим тоном спросил Мэтью.
– Чего не знаю, того не знаю, – лениво ответил Бенжамен. – Возможно,
