– Серый Кот! – рыкнул кто-то за дверью, и в этом оре я без труда опознал моего обвинителя, Вольфа. – Приготовиться к транспортировке. Руки вперед, не двигаться. Любое действие, не разрешенное мной, будет трактоваться как побег, и мы применим оружие.
Дверь распахнулась, и глава стражи, бряцая кольчугой и надсадно дыша, ввалился в мою камеру, заполнив собой все свободное пространство. В руках Вольф сжимал железные оковы, испещренные надписями. Тяжелая цепь, соединяющая их, бряцала в унисон снаряжению стража, и шум поднялся невыносимый.
Тяжело вздохнув, я отставил пустую миску в сторону и протянул руки вперед.
– А ну, за спину, некромант, – загрохотал Вольф. – А то знаю я вас, висельников. Того и гляди врежете цепью по макушке.
Я пожал плечами, отчетливо понимая, что спорить с моим пленителем бессмысленно, развернулся спиной и позволил надеть на свои запястья оковы. Снова пришло состояние оцепенения, а с ним и мысль о том, что мое странное приключение скоро подойдет к концу. Меня отвезут в тюрьму, там я нарвусь на наемного убийцу, действиям которого не смогу противостоять, и после удара в живот острым ножом вновь окажусь на больничной койке, в окружении белых простыней и хорошеньких медсестер в форме. Был вероятен, конечно, и другой вариант развития событий – транспортировка моего тела на кладбище и конец моего земного существования. Однако после разговора с принцем я был настроен позитивно.
– В «Черных скалах» тебе понравится, парень! – забасил Вольф за моей спиной. – Каменный мешок, окруженный десятью кольцами магии, защищенный от любого воздействия. Четыре башни населены огнедышащими гадами, которые готовы испепелить любого, кто подойдет к ним близко, а вокруг стен бездонный ров, наполненный водой. В нем живут плотоядные твари, только и ждущие, чтобы какой-то глупец решил пересечь ров вплавь. Десять минут в день тебе будут позволять выходить во внутренний дворик для прогулки, и только тогда сквозь сетку из кованых прутьев ты сможешь видеть голубое небо.
Сдерживающее колдовство в этот раз было другого порядка. После того как на меня надели браслеты, все вокруг будто бы подернулось дымкой. Звуки стали мягче, свет слабее, и даже унылое узилище мое казалось теперь не таким уж и плохим вариантом. Грохот голоса Вольфа я слушал, будто сквозь ватное одеяло, казалось, что он где-то далеко, и все неприятности, которые он может мне причинить, не что иное, как мираж, иллюзорная фантазия того, что никогда не произойдет. И да, я, похоже, бредил. Тем временем мое затуманенное колдовством сознание понимало, что в «Черных скалах» мне не выжить, даже с моей физической и боевой подготовкой. Я уже ощущал на себе силу колдовства, сидя на скамье обвиняемых, и вовсе не желал испытать это повторно.
Принц Альберт пришел и ушел. Адвокат появлялся за все это время несколько раз, вынюхивая, выведывая, приводя с собой странных людей, задающих нелепые вопросы, однако ничего конкретного мне сказано не было. В голове неторопливо ворочались мысли, и пока мы шли по коридору, точнее стражи шли, а я еле волочил ноги, одна из этих неуклюжих мыслишек начала расти, распространяться, пока не заполнила мое сознание окончательно.
«Тюрьма – это смерть, – нашептывал кто-то внутри моей черепной коробки. – Тебя там отравят или заколят, не слушая твоих глупых историй про майора и другой мир. Никто тебе не поверит, Котов. Ты опасность. Умения того, чье место ты занял, опасны и нужны. Сколько финансовых споров он мог бы решить? Сколько тайн открыть, сколько кладов обнаружить? Кота боятся, а убьют тебя, Серега. Вы единое целое. Ты же смотрел на себя в зеркало. Беги, Котов, беги куда глаза глядят. Сними наручники, замок у них простой. Ты сможешь это сделать даже с руками за спиной, а потом бей по голове этого идиота Вольфа и беги что есть силы. Куда? В лес, в поле, вниз или вверх по реке. Это же самый обычный мир, хоть и с магией. Тут должны быть реки, поля, леса, места, где можно схорониться до времени».
Яркий дневной свет ударил мне в глаза, сорвав пелену задумчивости, и я понял, что попал во внутренний двор. Широкий, с десятком телег, конюшней, огромной копной сена и яслями для лошадей, он показался мне сейчас самым великолепным пейзажем из тех, что я видел за последние несколько дней. Голубое небо с барашками облаков проплывали над головой неспешно и неторопливо, солнце припекало, ласково касаясь открытых участков кожи своими лучами. Даже лица стражей показались мне не такими уж и неприятными. Обычные служивые бездари, которых я на своем веку повидал немало.
Потом что-то щелкнуло в голове, и я с удивлением понял, что кандалы с меня снимают.
– Значит так, – услышал я чей-то голос. – Ты не дергайся, парень. Я один замок отопру, а ты виду не подавай. В нужный момент фургон остановится, и я по борту ударю. Вот тут ты и тикай. Вот тебе еще записка от твоего благодетеля. Надо же было такие деньжищи отвалить.
Я действительно почувствовал, что один из браслетов стал слабее, а пелена, сдерживающая мою волю и сознание, начала спадать. Остался легкий дискомфорт, но это было терпимо. В ладонь мне сунули клочок бумаги, и, чтобы не искушать судьбу, я зажал его в кулаке.
Увидеть своего благодетеля я не смог. С десяток солдат в поблескивающих на солнце доспехах прошли мимо, чеканя шаг и громыхая здоровенными ростовыми щитами. Остроконечные шлемы служивых были украшены лисьими хвостами, а на плащах был вышит профиль какого-то животного, больше походящего на медведя. Воспользовавшись данным фактом, таинственный доброжелатель ускользнул, так и оставшись незамеченным. Меня, правда, это не волновало.
Солдаты под предводительством Вольфа повели меня в сторону фургона, накрытого сверху тканью. В упряжку этой конструкции впрягли четверых черных лошадей. Животные стригли ушами, переступали с ноги на ногу, и только бдительность кучера не позволяла им сорваться с места. Подойдя к откинутому заднему борту, я обнаружил, что в фургоне уже сидят люди.
– А ну, парни, грузите некроманта, – отдал команду глава стражи, и чьи-то руки, подхватив меня, будто тряпичную куклу, бесцеремонно закинули внутрь повозки. Пришлось сильно изловчиться, чтобы никто не подумал, что я освободился от дурмана. Локтями пришлось пожертвовать – синяки и ссадины я заработал честно…
Борт за мной захлопнулся, послышалась перебранка, и, качнувшись, наш «автозак» тронулся. Удивительно было другое. Не слышно было ни гула машин, не ощущалось выхлопных газов и прочего смрада, свойственного большому городу. Солдаты были одеты странно, как, впрочем, и все остальные, однако признаков наличия огнестрельного оружия не нашлось. Улица, по которой мы ехали, была узка, и телега еле проходила, то и дело цепляясь дощатым бортом за
