– Да поняла я, – Настя страдальчески закатила глаза. – Давай тогда так: я пакую книги, ты разбираешь стол. И, чур, не филонить! Работы видела сколько? Упаковываем, запечатываем, вызываем грузчиков. Что-то действительно ценное и хрупкое – вот сюда, заберем сразу.
Картонная коробка упала к ногам. Пинком подвинув ее к столу, Света взялась за ноутбук. Это точно нужно забрать в первую очередь. Вся Антошкина работа была здесь, и, как знать, может, и его мысли тоже? Вдруг именно тут найдется ответ на мучающий Свету вопрос: почему молодой, здоровый парень с хорошими карьерными перспективами решил свести счеты с жизнью?
На рабочем месте царил страшный кавардак, разительно отличавший его от остальной квартиры. Стенка была усеяна стикерами с короткими напоминаниями. «Дедлайн в пятницу!!!», «Понедельник. Планерка в 10:00–11:30», «Антонов. Макеты. НЕ ЗАБЫТЬ!!!», «СБТ. 12:00 Лаберин. Лекция». Света отвоевала небольшой участок для старенького ноутбука. Остальная столешница скрылась под несколькими слоями распечаток эскизов будущих сайтов, каких-то техзаданий, клиентских брифов и карандашных набросков. Прямо на бумагах стояли чугунный японский чайничек и кружка с остатками зеленого чая, в которой плавал небольшой островок плесени. Света подавила в себе желание прижать кружку к щеке. Хватит, в самом деле. Настя права: пора брать себя в руки.
Света раскрыла ноутбук. Сердце сжалось при виде очередной желтой бумажки: «ДР Светки!!!» Стремительно, покуда не хлынули слезы, Света сорвала стикер и спрятала в карман. Щелкнула по тачпаду, чтобы включить экран, но тот просыпаться отказался. Света размотала сетевой провод, сунула в розетку. Светодиоды подали признаки жизни. Рядом с ноутбуком лежала стопка книг. Пока компьютер пробуждался, Света сняла верхнюю. С. М. Лаберин, «Практическая сомнология». Ногти отбили по столу неспешный задумчивый ритм. Не многовато ли «сонных» книг? И не многовато ли Лабериных на квадратный сантиметр комнаты?
– Све-ет? Нас дневники интересуют?
– Что?
Настя протянула ей раскрытый ежедневник, исписанный ровным почерком Антона. Вместо даты только сокращения дней недели, почему-то сдвоенные: СБ – ВС, ПН – ВТ, ЧТ – ПТ. Света вчиталась в аккуратные строчки: «Сегодня вновь осознанно. Если память меня не подводит, это уже десятый. Юбилейный, можно сказать…»
ДНЕВНИК АНТОНА
(Май вс. – пн.)
Сегодня вновь осознанно. Если память меня не подводит, это уже десятый. Юбилейный, можно сказать. Очнулся в лесу, с полным пониманием, где я и что делаю. Стопы погружались в мох, и под ногами чавкало. Был вечер, солнечный свет неохотно просачивался между деревьями, и я кожей чувствовал прохладу. Огляделся и увидел дом на холме. Тот самый, из «Угомона». Он даже выглядел как детский рисунок – размашистые черные линии, оранжевое пятно окна, забор, как перевернутая расческа. Во сне реальность искажается, и рисованный дом в настоящем лесу кажется вещью вполне обыденной, однако я что-то заподозрил. Сфокусировался, призывая маркер. Красный мяч выпал, как всегда, ниоткуда, то ли с неба, то ли из-за спины, подтверждая, что я сплю.
Заметка на полях:
сейчас вдруг подумал, а кто кидает мне мяч?
да, это образ, продиктованный подсознанием, но все же от мысли, что маркер мне кто-то кидает, становится не по себе.
Первым делом привел сновидение в порядок. Рисунок заволновался и растаял как мираж. За обманкой вновь оказался старый госпиталь. То есть это теперь я знаю, что это госпиталь. Научился узнавать его под любой личиной. Сегодня он выглядел как старый краснокирпичный особняк с красивым фронтоном и широченными деревянными дверями. Идти туда не хотелось, но я все же пошел. В который раз задаю себе вопрос, почему я трачу осознанное сновидение на эти бесплодные попытки? Мог бы материализовать большую кровать и трех Анджелин Джоли для сексуальных утех или превратиться в медведя… Да хоть на комете прокатиться, что угодно! А я прусь в этот пропахший лекарствами особняк с секретами!
Я уже знаю практически все его уловки и трюки. Мне почти не страшно. Только бы вновь не встретить моего безликого друга. Этот сгусток чернильных щупальцев задевает какие-то потаенные струнки души. Лаберин считает, что это персонификация базовых страхов, присущих любому человеку. Что-то из тех времен, когда ночь и темнота несли людям страшную смерть от зубов и когтей огромных хищников. Как бы там ни было, я не расстроюсь, если сегодня мы не увидимся. Хотя в последнее время Безликий старается не пропускать мои сеансы.
Заметка на полях:
анализ?
должна быть причина.
Сквозь кусты я продрался на асфальтированную подъездную дорожку. Госпиталь привлекает меня как неизменная часть цикличного сна, в котором мама и я бежим от неизвестной опасности. Сегодня меня посетила гениальнейшая в своей простоте мысль, и я решил ее проверить. Все это время я переворачивал вверх дном палату, из которой выходила мама. Потом свою. Кабинет главврача. Регистратуру. И только сегодня понял, что ее карточка должна быть у хирурга. Это же очевидно! Мама донашивает Светку последние недели, беременность протекает с осложнениями, назначено кесарево, так где же еще быть карточке?! Не совсем понимаю, что она мне даст, но чувствую, что рою в правильном направлении.
В регистратуре, как всегда, дежурила баба Валя, сухощавая старушка с облачком ярко-желтых волос на макушке. Сидела вполоборота, заполняя бумаги. Костяшкой пальца я постучал в разделяющее нас оргстекло. Баба Валя повернулась неторопливо, постепенно являя вторую половину лица. Я мысленно выругался, готовясь к неприятному зрелищу. Позеленевшие кости торчали из-под гнилых ошметков плоти. Восковая кожа свисала лоскутами. Ссохшиеся десны оголили зубы невероятной длины. Из пустой глазной впадины шевелила усами любопытная крысиная морда.
– Слушаю вас? – прошамкала баба Валя.
Крыса вцепилась в скулу, ожесточенно захрустела костью. Меня передернуло от омерзения. В первый раз я испугался так, что бросился наутек. Попросту говоря, проснулся в ледяном поту. Сейчас же смотреть на эту картину было неприятно, не более.
– Здравствуйте! Помогите мне, пожалуйста, врача найти. Роженицу из сто тридцать девятой кто кесарить будет?
Секунду она смотрела сквозь меня. Даже крыса перестала точить резцы о кость и настороженно зыркнула умным черным глазом. В голове бабы Вали что-то булькнуло, нижняя челюсть отвисла. Я решил, что это крыса пытается выбраться наружу. Никак не ожидал, что изо рта мертвой регистраторши польется гудронная тьма. Старуха скрючилась. Костлявые птичьи конечности уперлись в столешницу. Изношенное тело захрустело хрящами, позвоночный столб встал горбом, поднимаясь гораздо выше головы. Рот торопливо выблевывал темную мерзость, что сливалась в хорошо знакомую мне фигуру Существа-Без-Лица.
Завороженный этим, я едва не проворонил, как в крохотное окошко просунулось скользкое щупальце, протуберанец мрака. Выстрелило в мою сторону, на пару сантиметров не достав до живота. Я вышел из ступора и резко прервал сеанс. Проснувшись, не сразу понял, где я,
