В гнетущем молчании Лаберин сложил в портфель оставшиеся бумаги. Неловко отсоединил и спрятал в чехол от ноутбука сетевой провод. Колючий взгляд Светы буравил профессора, мешая собираться. На выходе из аудитории Лаберин остановился.
– Можете считать меня зазнайкой, но скажу вам откровенно: на сегодняшний день нет лучшего способа разобраться с психическими проблемами, чем предложенный мной. Я сейчас абсолютно серьезен. А изучение демонов, духов и призраков – это не наш профиль. С этим в церковь, пожалуйста. Будьте здоровы, Светлана.
Широким шагом очень спешащего человека он покинул аудиторию. Света еще долго вертела в руках визитку, перечитывая раз за разом. Навалилась чугунная усталость, черная и тяжелая. Даже мерзкий внутренний голосок вякнул было какую-то гадость и замолк. Все стало только запутаннее. Сумбурный сон подменил собой реальность и никак не желал заканчиваться. Надо было просыпаться, но Света не знала как. Абсолютно не знала.
Глава пятая. Лабиринты сна
– Через… пятьдесят метров… поверните… налево.
– Какие пятьдесят метров, железяка тупая?! Лес кругом, ни одного поворота! Тьфу, зануда, зараза, сволочь!
От злости Настя закусила губу. Навигатор косячил уже в который раз, пытаясь то завезти их в неведомую глушь, то утопить в болоте. НИИ психиатрии и экспериментальной сомнологии находился далеко за городом, в дремучем лесу, настолько живописно-сказочном, что казалось, за очередным поворотом поджидает избушка на курьих ножках. На картах в Интернете имелись спутниковые снимки, навигатор даже сумел построить маршрут, но на деле больше нервировал Настю, чем помогал.
– Через… десять метров… поверните… налево.
– Черт! Да я уже все сто проехала, тормоз ты этакий!
Натянув ремень безопасности, Света подалась вперед и выключила бесполезный навигатор. Механический женский голос начал утомлять и ее. К тому же он серьезно отвлекал от раздумий. Света до сих пор сомневалась, что поступает правильно.
– Думаешь, стоит? – Настя бросила полный сомнений взгляд на замолкший навигатор. – Я тут впервые, если заблудимся, на меня не кивай!
– Не заблудимся. Дорога одна: как на грунтовку попали, ни одного поворота не было. Езжай, как ехала.
– Я видела как минимум три фильма ужасов, которые начинались так же, – пробормотала Настя, напряженно всматриваясь в мельтешение разлапистых елей.
Света пожала плечами, вновь погружаясь в дневник Антона, один из самых первых, который взяла в дорогу, чтобы скоротать время. Если профессор Лаберин прав, и речь действительно идет об одержимости смертью матери, то искать зацепки нужно именно здесь. Едва начав вести записи, Антон заносил сны дотошно, не упуская даже мелких деталей. Со временем внимание сместилось в сторону Безликого и попыток пробиться на некий «уровень „ноль“», что бы это ни значило. А в первых ежедневниках (или правильнее называть их «еженочниками»?) еще сохранялись образ мамы и воспоминания о том времени, когда та была жива.
Всего было тридцать семь дневников, и Света прочла их все. Ей казалось, что пары журналов с записями не хватало. Имелся в некоторых моментах очень уж заметный временной разрыв. Далеко не все написанное Света поняла, определенно не все запомнила, но общую картину сложила. Ее это невероятно злило, но, похоже, Лаберин был прав. От одержимых поисков брата веяло чем-то чертовски нездоровым.
– Ох, да хоть ты помолчи уже!
Не отрываясь от дороги, Настя умудрилась страдальчески закатить глаза. Света захлопнула дневник, посмотрела на подругу с недоумением.
– Да ты, ты! – кивнула Настя. – Трындишь всю дорогу, не заткнуть! Мне и слова не вставить!
На ее лбу явно не хватало «тарантинки» с надписью «САРКАЗМ». Света бросила дневник на торпеду.
– Извини, – она смущенно улыбнулась. – И спасибо тебе. За все.
– За что?
– За все, – повторила Света. – Возишься со мной, истеричкой. Проблемы решаешь. Везешь вон к черту на кулички. Даже воду по ночам подаешь.
Она резко помрачнела, вспомнив недавний сон. «Ты. Харкаешь. Червями». Она никак не могла вспомнить: тот стакан воды, он был в реальности или порождением кошмара? Настя краем глаза уловила перемену в ее настроении.
– Так вроде для этого и нужны друзья… Нет? – Нахмурившись, она смерила Свету подозрительным взглядом. – Или ты меня просто используешь, а?!
Хмыкнув, Света покаянно кивнула. Спохватилась, сообразив, что хотела ответить на первый вопрос, а получилось – на второй. Она тут же замотала головой, но Настя уже поймала волну.
– Во-о-от! Так я и знала! – с притворной горечью ворчала она. – Ты открываешься человеку, впускаешь его в свой омут, а он начинает гонять твоих чертей! Или как там правильно?
Света все-таки рассмеялась. Настя всегда умела легко и непринужденно развеселить ее. Она как будто была создана для этого. Вот и сейчас при звуках Светиного смеха взгляд подруги потеплел. Казалось, они знают друг дружку всю жизнь, и даже немного удивительно, что все время их знакомства исчисляется…
– Насть, а сколько мы с тобой знакомы? Полгода?
– Ну, типа того.
Настя ехидно спросила:
– А что? У меня испытательный срок все еще не закончился?!
– Закончился, закончился… экстерном. Думаю, его и не было никогда по-настоящему. Я не очень общительная, ты знаешь, и с людьми схожусь тяжело, но уж если схожусь…
– Ты это на что намекаешь?
– Ни на что, я прямо говорю…
– Что я-а-а-а… – Настя принялась растягивать слова, ожидая продолжения. – Твоя-а-а-а-а… Ну же, долго я за тебя все буду говорить?!
– Лучшая подруга! – смеясь, закончила Света. – Ты моя лучшая подруга!
– Пф-ф-ф-ф! Тоже мне новости! – фыркнула Настя. – Всегда это знала.
Теплая ладонь накрыла руку Светы, похлопала успокаивающе.
– Судьба, че!
От легкого дружеского прикосновения Светлана окончательно решила, что спонтанная поездка – ход верный. «Я все делаю правильно», – подумала Света. Не важно, какое объяснение ждет ее впереди, мистическое или реалистическое Все ниточки ведут в мир снов: там – «в лабиринтах Морфея», как сказал бы Лаберин, – берет свое начало запутанный клубок дневниковых записей Антона. А больше всего о снах знают в институте сомнологии.
ДНЕВНИК АНТОНА
(Февраль ср. – чт.)
…Сегодня цикличный сон о побеге из госпиталя получил неожиданное продолжение. Я видел его, вероятно, с десяток раз и всегда (всегда!) находился в роли ведомого, позволяя маме действовать и определять наше с ней поведение. Я говорю – «мама», хотя понимаю, что это, конечно же, проекция, принявшая форму, максимально удобную для моего рассудка. Я это понимаю. Осознаю.
Заметки на полях:
так ли это?
наличие подробностей, которых я знать не мог, заставляет усомниться
Это, конечно, изначально было в корне
