– Что, здесь и машины есть? – поинтересовался я у Элеоноры.
Она успела одеться и причесаться и теперь скромно сидела на самом краешке кровати, скрестив лодыжки, плотно сжав колени и положив на них руки. Как будто совсем не она каких-то там пятнадцать – двадцать минут назад олицетворяла собой страсть и раскрепощенность. Кстати, если сейчас домой вернутся хозяева, нашей тайне конец.
– Есть. А чему ты удивляешься? Дорог нет, это точно. Не так давно там, – неопределенно махнула она рукой, – прямо посреди леса автовоз нашли. Такой, знаешь, двухэтажный. Так вот, он был полон дорогих марок. Всякие там «бентли», «ламборгини», «порше»… Только куда тут на них?
– И что с ними стало?
– Разобрали на хозяйственные нужды. Металл, стекло, внутренности салонов, двигателям тоже применение нашлось.
– А водитель?
– Водителя не нашли. Возможно, причин у него не было, чтобы сюда угодить. А может, вышел из кабины, и его какая-нибудь эмбара схрумкала. Их в том лесу хватает. Не всем же везет сразу в каком-нибудь поселении оказаться.
Эмбару я помнил по альбому Грека. Она представляет собой нечто вроде шестилапого варана. Этакий сухопутный крокодил. Вараном бы и назвали, так нет же, нужно что-то свое. Любят здесь всему свои названия давать.
– Здесь совсем другие машины ценятся. Джипы какие-нибудь. А еще больше квадроциклы. Но даже на них далеко не уедешь: кругом чащобы, непроходимые болота, густющие заросли колючих кустарников. И гор тоже хватает. Что-то я разговорилась не на шутку, волнуюсь, наверное, – призналась она.
– Все будет хорошо, Эля, – как мог, успокоил ее я и заодно поцеловал. Но тут же бросился к окну: какая-то машина остановилась практически у самых окон.
– Очень на это надеюсь.
Машиной оказался обычный УАЗ со снятым тентом. В нем помимо водителя сидели еще три человека при автоматах Калашникова, судя по длине газоотводной трубки, сотой серии. Все они, крутя головами, напряженно смотрели по сторонам.
«Уж не нас ли разыскивают? – мелькнула тревожная мысль. Основания для нее имелись: одним из трех пассажиров был тот, который постоянно находился рядом с Элеонорой в кафешантане. Вероятно, Аслан, поскольку внешность восточная. – Бред. Кто мог увидеть нас вместе? А вот саму Элеонору – вполне может быть».
– Эля, – тихо позвал я девушку, – сдается мне, они тебя ищут. Взгляни сама, только осторожно.
Машина тем временем проехала чуть дальше и вновь остановилась. Девушке было достаточно одного взгляда, чтобы сказать:
– Действительно меня! Все, я пошла, пока они не уехали. Ты здесь побудь еще какое-то время, чтобы даже мысли ни у кого не возникло, что мы могли быть вместе. Хорошо? – Она торопливо поцеловала меня. – Приятно, что иногда мечты сбываются. И помни о нашем договоре.
– Держи. – Я сунул в руки Элеоноре пистолет, который все это время находился у меня. – Вдруг откуда-нибудь недобиток выскочит. Вот этот флажок вверх сдвинешь, и все, можно стрелять.
На самом деле я твердо решил контролировать ее до тех пор, пока она не сядет в машину. И плевать, какая и у кого возникнет мысль, главное, чтобы она осталась цела.
«Эля не только танцовщица, но еще и актриса. Причем талантливая», – наблюдая в щель между штор, думал я.
Слов слышно не было, но определенно Элеонора выговаривала людям Шаха за то, что они так долго не могли ее отыскать. Выглядела Эля насмерть перепуганной и то и дело нервно оглядывалась по сторонам. Как будто совсем не она сказала мне: жаль, что ночь пролетела так быстро!
Затем уазик дал ход и скрылся за поворотом улицы. Пора было выбираться и мне.
Глава пятая
Перед тем как выйти из дома, я положил на кухонный стол несколько пикселей – плату за пирог. Вот же придумали название для местной валюты! Затем проверил наличие патронов в барабане револьвера: точно их семь? Пустых гнезд нет? Снаряжал барабан впопыхах, в темноте, а затем мне стало ни до чего. Кроме девушки, горячей как огонь и сладкой как мед. Постоял еще немного, глядя на кровать и вспоминая подробности ночи, тяжело вздохнул – вряд ли нам доведется еще встретиться, и пошел к выходу.
Теперь света было достаточно для того, чтобы толком рассмотреть одну из тех тварей, которые устроили ночной переполох в Фартовом.
Больше всего бартр походил на гиену. Такая же мощная шея и несуразно большая по отношению ко всему остальному телу голова. Разве что шкура не пятнистая, а однотонно бурая. И лапы как будто приделаны от обезьяны. Так и хотелось назвать их руками. Но каждый палец оканчивался длиннющим когтем, таких у приматов нет.
«Интересно, есть у него нечто вроде той железы, которую извлек из птера Воробей? Денег мы неплохо на этом заработали. Понятно, что после такого нападения железа обязательно упадет в цене, но хоть что-то», – размышлял я, глядя на труп с окровавленной мордой. Затем плюнул на него в прямом и переносном смысле. Копаться во внутренностях не хотелось. Особенно в связи с тем, что я понятия не имел, что именно и где следует искать.
Первым, кого я увидел, выйдя на улицу, был Леха Воробей. Он и сейчас напоминал эту птицу. Наверное, даже больше, чем при жизни. Только птицу помятую, со слипшимися от крови перьями, которая побывала в пасти кошки. Мы должны были сегодня встретиться, и мне следовало его отблагодарить. Все-таки именно по его протекции я и попал к Греку. Не знаю, что будет дальше, но пока меня устраивало все. И люди у него подобрались хорошие. Тот же Гриша, который весь вчерашний вечер внушал мне, что никому верить нельзя и что каждый заботится только о собственной заднице, когда пришла опасность, сделал все, чтобы меня спасти. Между прочим, рискуя собственной жизнью.
Тело Лехи погрузили в переполненную трупами телегу, в которую была впряжена низкорослая, мохноногая и гривастая, с большой мордой лошадь, чем-то похожая на якутскую породу. Их-то сюда за что?! Или они местные?
– Но! – тряхнул возчик вожжами, заставляя лошадь тронуться с места.
Та всхрапнула, покосилась на меня грустным глазом и пошла.
Почему-то мне казалось, что после моего возвращения на базу Грека на меня посыплются вопросы: «Так ты живой?! Как удалось уцелеть?! Где прятался?!»
Я даже придумал на скорую руку легенду, в которой ни словом не упоминалось мое действительное местонахождение этой ночью. Но нет, встретили меня так, как будто мое спасение никого не обрадовало. Наоборот – смотрели, точно я совершил нечто крайне предосудительное.
– Что пялитесь? – не выдержал я.
– Он еще спрашивает! Ты зачем это сделал?! – Гудрон глядел на меня с неожиданной
