— Уж конечно, они не нужны, господин.
— Но мои женщины должны оставаться в безопасности, — напирал я.
— У меня найдётся дюжина хороших воинов, чтобы проследить за порядком, — ответил он.
— Значит, когда я вернусь, — сказал я, — или когда пришлю людей за своей семьёй, все они будут в безопасности, и вреда им никто не причинит?
— Я клянусь тебе, господин.
— Сигтрюгр пришлет людей для их охраны, — сказал я.
Я отправил Сигтрюгру послание и был уверен, что он пришлёт несколько воинов. — Но эти люди прибудут только через день или два.
Он потянулся за монетой, но я накрыл её ладонью.
— Если к моим женщинам станут приставать, — сказал я, — знай, что я ещё вернусь.
— Обещаю, они будут в безопасности, господин.
Я убрал руку, и вторая монета исчезла. Мы оба плюнули на ладони и пожали друг другу руки в знак согласия.
Мой сын привёл в Гримесби шесть кораблей, нагруженных людьми. Женщин, детей и тяжёлый груз привезли на кораблях по реке, а воины скакали на конях из Эофервика. Все таверны в городе переполнились, и некоторые семьи жили на борту трёх боевых кораблей, стоявших у самого длинного городского причала. Неподалёку, на пирсе, стояли три больших торговых судна, купленные моим сыном.
— На них не хватит места для двух сотен лошадей, — мрачно сообщил он мне, — хорошо, если сможем поместить шестьдесят. Но это единственные корабли, которые удалось купить.
— Они сгодятся, — сказал я.
Теперь оснащением судов для перевозки лошадей занялся Берг.
— Люди часто меня спрашивают, зачем это, господин, — сказал он мне, — и я им отвечаю, как ты велел — что я не знаю. Только, похоже, всем известно, что мы собираемся во Фризию.
— Ну и хорошо, — сказал я, — очень хорошо. И тебе больше незачем хранить этот секрет.
Берг строил в трюмах стойла, необходимая предосторожность, чтобы удерживать перепуганных лошадей во время путешествия по морю. Берг командовал работой, и люди старались, а у меня не хватало духа сказать ему, что эти корабли, возможно, и не понадобятся, что они — просто часть обмана, чтобы попытаться убедить всех вокруг, будто я оставил все мысли отвоевать Беббанбург и вместо этого увожу своих людей и скот в новые земли. Я безрадостно думал, что в конце концов эти корабли придётся продать, и наверняка за них не удастся выручить ту цену, что я заплатил. На ближнем корабле стойла строили с десяток человек, громко стучавших молотками и пилами.
— А сейчас останови работу, — приказал я Бергу, — и сними с этих трёх кораблей звериные головы.
— Снять их, господин? — удивился он.
Два из трёх боевых кораблей венчали прекрасные, недавно вырезанные драконьи головы, а третий, самый большой, украшала великолепная голова волка. Берг поставил их, чтобы порадовать меня, а я теперь требовал снять их с носа кораблей.
— Сними их, — велел я, — и приладь христианские кресты.
— Кресты! — поразился он.
— И большие. А людям, живущим на тех трех кораблях, придется сегодня же убраться. Они могут и на торговые суда устроиться. А мы поднимем паруса завтра на заре.
— Завтра, — радостно повторил он.
— И вот еще что, — сказал я. — Лошади тут?
— В конюшнях по всему городу, господин.
— У тебя ведь серая, да?
— Хрэзла! Отличная лошадь!
— Отрежь ей хвост и принеси мне.
Он уставился на меня как на безумца.
— Тебе нужен хвост Хрэзлы?
— Сначала займись этим, а потом крестами. Мой сын погрузит на корабли провизию.
Мой сын уже организовал людей, чтобы таскали припасы на пристань. Я велел ему купить двухнедельный запас пищи и эля на сто шестьдесят девять человек.
Потому что именно столько я собирался взять на север. Сто шестьдесят девять воинов, чтобы драться с моим кузеном, драться с войском Этельхельма и силами короля Шотландии. Они были славными воинами, почти все — закаленные в битвах, и совсем немного тех, кто еще не стоял в стене из щитов и не познал ужас сражения, когда враг стоит так близко, что чувствуешь смрад эля в его дыхании.
Я щедро заплатил Ренвальду. Монет у меня осталось мало, и я отдал ему один свой серебряный браслет с рунами.
— Я получил его в битве к северу от Лундена, — объяснил я и показал на руны. — А это имя человека, которого я убил. Хагга. Он не должен был умереть. Только не в тот день.
— Не должен был?
— Они просто разведывали местность. Их было шестеро, а нас восемь. Мы охотились. Хагга решил сразиться.
Я помню Хаггу. Он был юнцом на хорошем коне, в отличном шлеме, что был ему велик, шлеме с нащечниками и выгравированной на навершии ухмыляющейся рожей. Видать, он решил, что мы станем легкой добычей — никто из нас не надел кольчуги, к тому же среди нас было две женщины. Он выкрикивал оскорбления, вызывал нас на бой, и мы сразились, раз уж он так этого хотел, хотя кончилось всё быстро. Я с силой треснул его по шлему Вздохом Змея, и слишком широкий шлем перекосился и ослепил Хаггу. Как жалко он кричал, умирая!
Я посмотрел на Улитку, стоящую на якоре у одного из пирсов Гримесби.
— И купи себе суденышко побыстроходней, — сказал я Ренвальду.
Тот затряс головой.
— Она славно мне служит, господин. Она вроде меня — медленная, но верная.
— Значит, на нее можно положиться. Когда всё это закончится, — продолжил я, — можешь полагаться на меня, как на друга.
— Во Фризии, господин? — улыбнулся он.
— Во Фризии, — улыбнулся я в ответ.
— Я помолюсь за тебя, господин.
— Благодарю тебя за всё, — сказал я.
На закате я шел с Финаном по тропе вдоль канавы для нечистот за городом. Я рассказал ему многое из того, что случилось в Думноке, но он хотел знать больше. Я же первым делом расспросил его об Этельстане и получил заверения, что молодой принц в безопасности в доме Сигтрюгра.
— Он хотел отправиться с нами, — сказал Финан.
— Не сомневаюсь.
— Но я сказал, что это невозможно. Боже, представляешь, какой начнется переполох, если он погибнет или его возьмут в заложники? Боже упаси!
— Он знает, что не может поехать, — ответил я.
— Но всё равно хотел.
— Чтобы его убили? А обвинили бы в этом меня, перемирие тут же бы закончилось, и мы бы оказались по шею в дерьме.
— А сейчас разве нет?
— Только до
