Мы шли к залитой светом костров арене, а вокруг вихрился снег.
— Ты знаешь, что до замужества Сунгифа была. — начал я.
— Довольно! — прервал меня Этельстан, Он снова остановился и теперь смотрел рассерженно. — Если ты решил рассказать, что сестра Сунгифа до брака была блудницей — мне это известно! Только ты никак не поймешь, что она увидела вею греховность своей жизни и раскаялась! Ее жизнь — доказательство искупления. Свидетельство всепрощения, какое мог дать только Христос! А ты говоришь мне, что это ложь?
Посомневавшись, я решил не мешать ему верить в то, что он сам избрал.
— Конечно же нет, мой принц.
— Всю жизнь я страдаю от злобных сплетен. — гневно продолжил он, жестом велев мне идти дальше. — Я ненавижу сплетни, Я знаю женщин, воспитанных в вере, благочестивых и добродетельных, но менее праведных, чем Сунгифа! Она славная женщина и вдохновляет всех нас! И за то, чего здесь достигла, она заслуживает небесной награды. Она ухаживает за ранеными и утешает страждущих.
Я чуть было не спросил, каким способом она дарит утешение, но вовремя прикусил язык. Невозможно спорить с благочестием Этельстана, а оно, как я понял, с годами только росло, Я как мог старался его убедить, что старые боги лучше, но потерпел неудачу, и теперь Этельстан становился все больше и больше похожим на деда, короля Альфреда, Он унаследовал и острый ум короля, и его любовь к церкви, но добавил к ним навыки воина.
В общем, он был довольно грозен, и я вдруг понял — если бы я не знал его с детства, а встретил сейчас впервые, он, наверное, мне бы не понравился. Если этот молодой человек станет когда-нибудь королем, думал я, могут сбыться мечты Альфреда о саксонской земле под правлением короля-христианина. Более того, это вполне возможно, А значит, этот юнец, к которому я относился как к сыну, враг Нортумбрии, Мой враг.
— Почему я в итоге всегда сражаюсь не на той стороне? — спросил я.
Этельстан рассмеялся и, к моему удивлению, похлопал меня по плечу, видимо, сожалея о гневном тоне, с каким говорил мгновение назад.
— Потому что ты — сакс в душе. — сказал он. — и еще потому, что, как мы уже говорили, ты глупец. Но глупец, который никогда не станет моим врагом.
— Неужели? — с угрозой спросил я.
— По моей воле — никогда! — он шагал вперед, направляясь ко входу на арену, где под аркой, возле большого костра, столпился с десяток моих воинов.
— Цинлэф до сих пор внутри? — обратился к ним Этельстан.
Берг, ближайший часовой, вопросительно посмотрел на меня, словно спрашивая, следует ли отвечать, Я кивнул.
— Арену никто не покидал, господин. — доложил Берг.
— А мы точно знаем, что Цинлэф здесь? — спросил я.
— Мы видели его два дня назад. — сказал Этельстан, улыбнувшись Бергу. — Боюсь, ночью вы замерзнете.
— Я норвежец, господин, холод меня не беспокоит.
Этельстан рассмеялся в ответ.
— Тем не менее, я пришлю людей вам в помощь. Ну, а завтра. — Он умолк, отвлекшись на Берга, который смотрел куда-то мимо него.
— Завтра мы их убьем, да, господин? — спросил Берг, продолжая глядеть на север, через плечо Этельстана.
— Да, убьем. — тихо сказал Этельстан. — конечно, убьем. — Он обернулся посмотреть, что привлекло внимание Берга. — И возможно, начнем убивать прямо сейчас. — резким тоном добавил он.
Я тоже обернулся — к нам приближалась группа незнакомцев. Одиннадцать воинов — бородатые, в кольчугах, шлемах и плащах. Трое несли щиты с нарисованными тварями, которых я принял бы за драконов, Их мечи были в ножнах. Свет костра отразился в золоте на шее одного из воинов и озарил серебряный крест на груди сопровождавшего их священника. Воины остановились ярдах в двадцати от нас, но священник все шел вперед, пока до Этельстана ему не осталась всего пара шагов, тогда он опустился на колени.
— Мой принц. — произнес священник.
— Встань, встань! Священники не преклоняют передо мной колени! Ты представляешь Господа, это я должен встать перед тобой на колени.
— Чёрта с два. — сказал я, но тихо, так что Этельстан не услышал.
Священник поднялся, К черной рясе на коленях прилипли комья снега. Он дрожал, и, к моему удивлению и еще большему изумлению священника, Этельстан шагнул вперед и набросил ему на плечи свой тяжелый плащ.
— Что привело тебя сюда, отче? — спросил он. — И кто ты?
— Отец Бледод. — ответил тощий священник с жидкими черными волосами. Он был без шапки, борода всклокоченная, глаза испуганные. Он нервно потеребил серебряный крест.
— Благодарю за плащ, господин.
— Ты валлиец?
— Да, господин. — Отец Бледод неуклюже указал на своих спутников. — Это Грифид из Гвента, Он будет говорить с тобой, господин.
— Со мной?
— Ты принц Этельстан, господин?
— Да. — улыбнулся Этельстан.
— Грифид из Гвента, господин, хотел бы вернуться домой. — сказал священник.
— Меня удивляет. — мягко ответил Этельстан. — что Грифид из Гвента вообще покинул свой дом. Или он прибыл в Мерсию насладиться погодой?
Священник, который, похоже, был единственным валлийцем, способным понимать язык саксов, не ответил. Лишь нахмурился, пока одиннадцать воинов смотрели на нас с немой угрозой.
— Зачем он приехал? — спросил Этельстан.
Священник беспомощно махнул левой рукой и смутился.
— Нам заплатили, мой принц. — признался он.
Этот ответ вызвал гнев Этельстана, Валлийцам он, конечно, казался спокойным, но я чувствовал его ярость оттого, что в мятеж Цинлэфа вовлечено и войско Уэльса.
Мерсия и Уэльс всегда враждовали. Они нападали друг на друга, однако Мерсия с ее богатыми полями и щедрыми садами могла потерять больше. Более того, первый воин, убитый мною в стене щитов, был валлийцем, и он пришел в Мерсию, чтобы красть скот и женщин.
В тот день я убил четверых, У меня не было ни кольчуги, ни шлема, только одолженный у кого-то щит и два моих клинка, В тот день я впервые познал радость битвы. Наше маленькое мерсийское войско возглавлял Татвин, настоящий зверь среди воинов, и когда бой закончился, а мост, что мы защищали, был весь залит кровью, он сделал мне комплимент.
— Помоги мне, Боже. — с ужасом сказал он. — да ты же просто дикарь.
Я тогда был подростком, зеленым и плохо обученным, и принял это как похвалу.
Этельстан едва сдерживал гнев.
— Ты сказал, что этот Грифид — из Гвента. — сказал он, глядя на человека, на чьей шее сверкала золотом цепь. — Но ответь мне, отче, разве король Гвента не Артвайл?
— Да, мой принц.
— И король Артвайл решил, что отправить людей сражаться против моего отца, короля Эдуарда, это хорошо?
Отец Бледод по-прежнему выглядел смущенным.
— Золото, господин, заплачено Грифиду.
Ответ показался Этельстану уклончивым. Он задумался, глядя на стоящих
