А дальше он поступает неожиданно – закрывает глаза и отпускает руль старенькой «Тойоты». Миг – и машина летит вниз, гнется и сминается о торчащие камни, вертится как сумасшедшая, превращаясь в металлолом. Шансы выжить равны нулю.
Я останавливаюсь; покрышки, протестуя, визжат. Выхожу из машины и долго смотрю на груду металла внизу, у подножия холма, дымящуюся и уже совсем не похожую на автомобиль. Пыль медленно оседает на отвесный склон, искрится в выглянувшем из-за облака солнце.
– Покойся с миром, – бормочу я. Звучит кощунственно и недобро. Накатывает острое желание закурить.
– Эй, ты чего побледнел?
– Все нормально, – Ган отмахнулся от руки Натуралиста, – отдохнуть надо перед дорогой.
И он развернулся и побрел в каюту.
Лодку спустили на воду и привязали к бакштову рано утром. Там она и дожидалась команду, которая не торопилась спускаться на борт. Они все сейчас стояли на барже – ладные, крепкие, готовые отправиться в путь. Но Адмирал, провожающий их, медлил. Ему, привыкшему доверять интуиции, не нравилось многое: темные сгущающиеся тучи над головой, грозящие разразиться дождем, сырой туман, активный как никогда, бурлящий и переливающийся всеми оттенками серого. Даже слишком спокойное море вызывало тревогу. Но почему, Сергиенко объяснить не мог.
Первый помощник, Трофимов Сергей Евгеньевич, тоже выглядел мрачно. Немного по другим причинам – он так и не стал лучше относиться к Гану, недолюбливал его и считал его появление в общине Черноморья не случайным. Но это были лишь подозрения, домыслы, как назвал их Адмирал. Без доказательной базы. А погода – да фиг с ней, видели и похуже, подумаешь, дождик может пойти.
Натуралист был молчалив, глядел в пол. Переживал по поводу того, что они могут встретить на лайнере. Ладно бы – гору трупов, истлевшие тела несчастных, померших от болезней или голода, или монстров и мутантов, которые гибнут от пуль и ножей. А если там будет нечто, не поддающееся объяснению? Стоило соглашаться плыть? Он все равно бы отправился, чтобы узнать истину и понять: то ли бояться дальше, то ли бежать из колонии, то ли успокоиться и жить нормально.
Гану была незнакома большая часть команды. А представить их друг другу никто не спешил. Кроме первого помощника и Натуралиста, он никого не знал лично. Лица людей примелькались, вроде закрепились в памяти, но кто они, какую должность занимают, что из себя представляют, оставалось загадкой. Хорошо бы вызнать, на кого можно положиться, а от кого следует держаться подальше. Единственным человеком, который мог это прояснить, был Натуралист. Поэтому Ган улучил минутку и отвел его в сторону.
– Вот этот бугай, – бородач ткнул пальцем в самого здорового из незнакомой четверки, – Тихон. Вот чесслово, не помню, культурист в прошлом или из каких единоборств. Как-то не отложилось в памяти. Немногословен, прям как ты. Или я. Жена у него в Улье, на фига он плывет – не знаю. Адмирал не хотел семейных брать, но потом согласился.
Тихон держал в руках огромный топор, проверял лезвие, хотя и так было видно, что с оружием все в порядке. Явно кустарного производства топор напоминал боевой двусторонний аналог: с одной стороны был загнутый крюк, с другой – широкое, заточенное, местами иззубренное лезвие. Здоровяк был лыс, глазки – маленькие, а ручищи здоровые, в обхвате, как у Гана ляжка.
– Да ты не тыкай так явно, неприлично, – усмехнулся Ган.
– Хер я забил на приличия. Ты знать хочешь или нет?
– Да ладно тебе, продолжай.
– Митя, – палец перекочевал к соратнику рядом, – наш главный стрелок в этом морском походе. С арбалета лупит – будь здоров.
Митя с жиденьким хвостиком явно имел азиатские корни. Глаза-щели, козлиная бородка, острые скулы. Какой он, на фиг, Митя?!
– Китаец?
– А ты спроси подойди. Я вот еще посомневался бы, на кого из вас поставить в драке, – улыбнулся Натуралист в бороду.
– Стрелок, мать его. Пока он второй раз зарядит свой арбалет, его грохнут.
– Вот уж нет, ты приглядись потом к его арбалету, там произведение искусства настоящее. Повышенная скорострельность, многозарядный, с выдвижным прикладом. Я рассматривал, фишка там такая: пять стрел в барабане, тянешь за плечо арбалета – взводится тетива и проворачивается барабан одновременно. Потом плечо возвращаешь назад и стреляешь. Время экономишь, чтобы взвести, достать стрелу, наложить на тетиву.
– Ну, не знаю, ему, конечно, виднее. Но я бы предпочел арбалету даже самую плохонькую винтовку. Ну, хорошо, давай дальше про нашу дрим-тим[7]. Отряд самоубийц, мать его.
– Погнали, – согласился Натуралист, – вот эту стройную брюнетку зовут Инга.
– Погоди-погоди, – перебил Ган, – какая еще Инга?
Ган смотрел на стройного парня-подростка и не мог понять, шутит бородач или нет. Ну никак он не был похож на девушку.
– Натурально говорю, это девчонка, ну да, на пацана похожа, ну и что? Не всем красавицами рождаться. Не мутант, и слава богу. Почти не мутант. Кое-какие лишние части имеются.
– Ну, допустим, но на хрена нам женщина на лодке?
– Ты, как всегда, спешишь, дружище. Главное ее качество – бесшумность, может подкрасться вплотную, а ты и не заметишь. Еще отлично метает ножи, у нее их целый арсенал. Конечно, не боец в прямом смысле. Ну, не для ближнего боя. Но Адмирал старался так подобрать состав команды, чтобы мы дополняли друг друга. Из тех немногих, кто был согласен плыть.
– Что-то мне все меньше хочется ввязываться в эту затею, – пробурчал Ган, – ладно этот здоровый черт, хотя шуметь он будет так, что всех выдаст. Но китаец, баба… Вот же блядь! А это кто?
Последний из четверки сидел на анкерке – казалось, ему вообще все равно, что происходит вокруг. Смотрел в пол, медленно ковырял ботинком палубу.
– Карась, – и, опережая почти уже слетевшее с уст собеседника словцо, Натуралист поспешно добавил: – Производное от фамилии Карасев. А не то, что ты хотел сказать.
Ган пожал плечами.
– Испортил шутку. Ну, а какая у него способность? – Он уже откровенно стебался.
– Следопыт. Умеет подмечать то, что остается незаметным для таких, как мы с тобой.
– М-да-а. С такими молодцами, пардон, и с девицей тоже, конечно, хоть на край света теперь.
Народу вокруг было немного, события из этого делать не стали – еще непонятно было, идут разведчики на верную смерть или вернутся живыми. Провожали их в основном рабочие цеха с Бобром во
