Лакр только крякнул от возмущения, когда дрянное создание бесстрашно повернулось к ним спиной и, уцепившись за луку седла, послало свое клыкастое чудовище штурмовать почти отвесный склон, с которого они не так давно спустились. Однако грамарец не смутился крутизной подъема: выпустив когти и вонзив их в землю, он уверенными мощными прыжками принялся взбираться наверх. Да не по прямой, а целенаправленно двинулся в сторону тракта, хотя такого приказа ему никто не давал. Кажется, он и правда разумен.
Повинуясь знаку Стрегона, наемники вскочили в седла, недоумевая о причинах принятого им решения, но и не споря — в те редкие моменты, когда объединялось несколько ситтов, каждый из братьев безоговорочно подчинялся однажды выбранному вожаку. Сейчас таким вожаком, по всеобщему молчаливому согласию, был Стрегон. Поэтому даже Терг не стал возражать, а задержался на пару мгновений лишь для того, чтобы залить водой из котелка не до конца угасший костер.
О том, чтобы братья пожалели о своем решении, Белка позаботилась сразу: как только их кони ступили на Большой тракт и развернулись мордами на восток. Скорчив гримаску, она смерила запыхавшихся скакунов презрительным взглядом и, громко посетовав, что у некоторых совершенно нет чутья на лошадей, заявила, что не собирается доверять подобным растяпам собственную спину и, разумеется, поедет последней. Так, чтобы и их в поле зрения держать, и на недовольные морды не любоваться, когда вздумается повернуться, наслаждаясь прекрасным видом на озеро.
Побратимы промолчали: убить низкорослого гаденыша они не могли, потому что наниматель потом с них спросит за утерянную возможность отыскать Ходока. Догнать проворного грамарца и надавать его хозяину по шее не позволяла скорость — зубастый конь оказался быстрым и на диво выносливым. От идеи сбить стервеца с седла с помощью подручных средств Иверу и Лакру тоже пришлось отказаться — за увечным мальчишкой надо будет ухаживать, а легкую царапину он вряд ли воспримет как угрозу. Связать и засунуть кляп в его мерзкий рот тоже не представлялось возможным, поскольку для этого пришлось бы сперва настигнуть проворного жеребца. В то же время отвечать на ехидные подколки было недостойно. Поэтому мастера сделали вид, что ослепли, оглохли и напрочь забыли о том, кто остался у них за спиной. Но про себя решили: если выяснится, что Белик не тот, за кого себя выдает, не имеет к Ходоку никакого отношения, а о кровожадной крылатой твари всего лишь мельком слышал, что именно его тварь красноречиво посоветовала не трогать… Торков хвост! В таком случае у пацана скоро возникнут проблемы. А до того времени они подождут.
Однако Белка не сдавалась: немного отстав, она с усмешкой достала из кармана тоненькую флейту и неожиданно выдала такую пронзительную, пробирающую до мозга костей трель, что даже ко всему привыкший грамарец пугливо прижал уши. А боевые скакуны братьев захрапели с перепугу, прянули ушами и даже присели, не в силах вынести мерзкий звук.
Лакр, ругнувшись, поспешно натянул поводья, чтобы дурное животное не вздумало вышвырнуть его из седла, а потом с таким красноречивым видом обернулся, что Белка, издав вторую трель, поспешила отнять флейту ото рта и невинно захлопала ресницами.
— Что?
— Еще один такой звук, и ты пожалеешь.
— А что ты мне сделаешь? Ударишь? Пфф, сперва догони, а потом угрожай. Издалека-то вопить все вы горазды, а как до дела дойдет…
Лакр спокойно улыбнулся:
— Считаешь, не справлюсь?
— Не-а, — беспечно зевнула Белка. — Не родился еще на свете зверь, который смог бы меня догнать. А вашим лошадкам даже до Курша далеко. Так что сиди и помалкивай, если не хочешь познакомиться с одним моим голодным другом.
— О Курше не было речи, — с неприятной усмешкой обронил Ивер. — Велено не трогать только тебя. Но ведь никто не мешает мне сделать в нем дырку, верно?
— Попробуй.
— Ты разрешаешь? — с сомнением переспросил Лакр, ничего уже не понимая.
— Конечно, ему понравится, — хихикнула Белка, а потом вдруг выхватила из-под куртки нож и с силой провела острием по лоснящейся холке скакуна.
Братья оторопели. Однако они напрасно ждали болезненного вопля или жалобного ржания: скакун лишь содрогнулся от удовольствия. А потом еще и шею повернул, чтобы хозяйке было удобнее чесать. На его бархатной шкуре не появилось ни единой царапины.
Лакр озадаченно крякнул, а у Ивера забавно вытянулось лицо: его глаза отчетливо видели, что клинок острый, однако грамарец, похоже, даже дискомфорта не чувствовал. Только ежился, словно от щекотки, восторженно фыркал и поглядывал на хозяина с нескрываемым обожанием.
— Хороший мальчик, — проворковала Белка. — Хороший, славный мой зубастик… Если дяди захотят тебя почесать, пускай стараются. Я же знаю, как ты любишь. Вот та-а-ак… да, мой маленький? Мы же должны дать им возможность доказать, что они не такие злобные и невоспитанные типы, как показалось сначала?
Курш довольно рыкнул, взглянув на «дядей» немного более благосклонно. И даже широко улыбнулся, охотно подтвердив, что совсем не против.
Ивер передернул плечами, рассмотрев в широкой пасти волчьи клыки, и отвернулся, решив, что, если придется заваливать этого зверя, надо будет целиться в глаза. Если у него вся шкура такая, как на холке, то стрелой ее не пробьешь. По крайней мере, с одного раза. А с учетом скорости, с которой могло передвигаться это чудовище, второго выстрела может и не быть. Так что в глаза… только в глаза.
Лакр, поколебавшись, все же спросил:
— Ты где его взял-то?
— У эльфов, конечно, — лениво отозвалась Белка, не прекращая почесывать скакуна кончиком ножа. — Кроме них, грамарцев никто не может держать в узде. Почитай, два века старались, чтобы получить именно эту породу. За основу взяли, разумеется, гаррканцев. Кое-что подправили, кое-что поменяли. Потом добавили одну забавную помесь, вот и вышло… гм… что вышло. Остроухие, как известно, такие выдумщики! Зато теперь эти кони эльфийскую кровь за версту чуют, только ее и признают, родимую. Шкурка у них мягкая, но и прочная, как твой доспех. Зубы твердые, гранит грызут, словно простую древесину. Коготки, опять же. Еще кое-что по мелочи. А умные… жуть. Некоторым до них еще расти и расти. Короче, чудесные кони. Славные. Прямо горжусь. Никакому чужаку в руки не дадутся и служить нипочем не будут. Нежить издалека
