Сказано – сделано. Молчаливо согласившись со своим, куда больше знакомым с Вильно, товарищем, полковник проследовал вслед за ним в сад… чудесный и притягательный даже сейчас, в самом начале зимы! Строгие аллеи, аккуратно подстриженные кусты… Акация, клены, липы. И еще – великолепные платаны и вязы.
– Она… он не сможет укрыться в монастыре?
Коротов покачал головой:
– Вряд ли… Аббаты слово дали. Не противодействовать. Не мешать. Не поддерживать. За это их обещали не трогать. Так что вряд ли – в монастыре. Вряд ли… Тсс! – Иван вдруг прислушался. – Это, часом, не нас с тобой кличут?
Денис тоже навострил уши: действительно, кричали… откуда-то со сторону реки… от мостика, ведущего в Заречье… в этот, как его… Ужупис.
– Ваш-бродия! Господа-а-а!
Друзья переглянулись и быстро зашагали на зов, обратно.
Узенький мостик пересекал столь же узкую темную речку, бурные воды которой упрямо сопротивлялись льду. Сразу за мостиком мостовая кончалась, начинались грунтовые улицы предместья, полные замерзшей грязи и затянутых ледком луж. Дома кругом стояли вполне себе деревенские – с заборами, с палисадниками, огородами. Лишь пара-тройка выделялись – пытались быть похожими на городские. Портики! Пусть и деревянные, но колонны!
– Там он, за колоннами, схоронился, – тихо бросил один из солдат. – Думает, мы не заметили.
– Хорошо, – мотнул головою Денис. – Вы здесь потихоньку идите, словно след потеряли… а мы сзади… Как выскочим – свистнем. Тогда же – и вы.
– Ясно, ваш-бродь. Сделаем.
Черные ветви клонившейся к самой воде ивы свисали с обрывистого берега, словно волосы средневековой колдуньи, с поникшей головой бредущей на костер. Обойдя берегом, Давыдов и Коротов обошли палисадник сзади. Денис осторожно выглянул… Притаившаяся разбойница – она, она! – тут же бросилась прочь… прямо в руки подоспевшим солдатам!
Солдатушки тут же схватили преступницу, та начала вырываться, кто-то вскрикнул, один из солдат пару раз ударил девчонку под дых:
– А ну, охолонь! Охолонь, курва.
– Хватит бить, – подбегая, приказал Дэн.
– За руку меня укусила, курвища, – обиженный солдатик показал прокушенное до крови запястье. – Не девка, а вурдалак. Ужо, я те зубищи-то повыбиваю!
– Ну, хватит уже, – отворачиваясь от горящих лютой ненавистью глаз, полковник приказал связать разбойницу и доставить в штаб-квартиру.
– Сам с вами пойду. Заодно и отобедаю, да.
За обедом Денис Васильевич лично обсказал Кутузову все, что знал о сем вопиющем случае.
– По вашу жизнь они, Михаил Илларионович, шли! Убийцы. Жаль, второго не поймали… Ну, ничего… думаю, он за пассией своей явится.
– Явится, явится, – макая кусок пирога в соус, покивал светлейший. – Коли, говоришь, у них любовь. А, коли не любовь, так не явится.
Особого значения главнокомандующий возможному на себя покушению не придал, да и вообще воспринял все как-то не слишком серьезно.
– Да ты сам подумай, Денис – кому я, старый черт, нужен-то? Еще понимаю, в начале кампании… а ныне-то война уж к концу идет. Не будет меня – иные Бонапартия добьют. Иль у нас лихих генералов мало?
Давыдов пожал плечами. Да, наверное, главнокомандующий был прав. Вовсе не за его жизнью явились шпионы. Скорей, за какими-нибудь сведениями. Что ж…
– И все же я бы хорошенько допросил девку, – упрямо набычился Дэн. – Целый отряд тут у них, гнездо осиное. Надо бы разгромить поскорей, а то ведь и будут гадить.
– Так забирай ее себе! – Кутузов махнул рукой и негромко расхохотался. – Твоя партия как раз в тех местах… тебе и карты в руки! Допрашивай, атакуй, громи… Только не долго! Сутки тебе даю, а потом – скачи, голубчик, на Гродну. Как хошь верти, а Гродну мне подай.
– Подам, ваше сиятельство, – усмехнулся Денис. – Предоставлю в самое ближайшее время. На блюдечке с голубой каемочкой.
– На блюдечке, говоришь? – Светлейший снова расхохотался, колыхаясь всем своим грузным телом. – Ой, Денис, ой, рассмешил, уж распотешил старика. Ну, да и на блюдечке! Хитростью тебя Господь не обидел.
В Троки Давыдов явился к ночи, выехав сразу после обеда. Уже начинало темнеть, но сие обстоятельство полковника не останавливало. На все про все Кутузов дал лишь одни сутки, следовало спешить. Тем более главнокомандующий выдал сопровождение и сани с возницей – для перевозки задержанной. Впереди, освещая дорогу факелом, скакал юный уланский вахмистр, следом за ним ехали сани со связанной шпионкой и двумя дюжими пехотинцами в серых шинелях. Замыкал процессию сам Денис на трофейной лошади, выданной штабным каптенармусом по личному указанию Кутузова.
К ночи подморозило, и полозья саней быстро скользили по снегу. Никаких привалов Давыдов в пути не делал, и уже часам к девяти вечера впереди показались огни – Новые Троки.
На улицах уже зажгли фитильные фонари. Выскочивший на въезде в город будочник – седоусый ветеран, – узнав Дениса Васильевича, вытянулся и отдал честь. Вот уже показался монастырь доминиканцев… базарная площадь, улица… знакомый синий дом…
Спрыгнув с лошади, Денис взбежал по крыльцу…
– Вот и господин полковник! – радостно поднялся из-за стола штабс-ротмистр Бедряга.
Коленька Розонтов радостно хлопнул в ладоши:
– Что я говорил?! Денис Васильевич к ночи вернется. Вернулся же, ага!
– А давайте-ка с дороги – пуншика! – потерев руки, весело предложил поручик Бекетов. – Кстати, хозяйка-то твоя где-то подзадержалась. И обед не сготовила… Мы уж тут сами.
От пуншика Давыдов не отказался, выпил, намахнул стакан, озвучил перед всеми приказ Кутузова. Затем же, позвав с собой Бедрягу, отправился в расположенный неподалеку флигель, куда поместили задержанную, наскоро рассказав на ходу обо всем, что с ним случилось.
– Шпионы, говоришь? – штаб-ротмистр задумчиво покачал головой и недобро прищурился. – Ничего, допросим. К утру все знать будем! Тут уж, Денис Васильевич, без церемоний надобно. Времени-то у нас нет. Кстати, урядник казачий, Ситников, ловко плетью управляется. Позовем?
– Позовем, – хмуро согласился полковник. – Коли так, подобру, не сладим.
В старом флигеле было холодно и промозгло. Перед дверью, на часах, стояли солдаты, при виде Давыдова отдавшие честь.
– Открывайте, – приказал Денис. – Ты, с факелом – вперед. Да! И свечей в доме возьмите…
Нахохлившаяся, словно только что выбравшийся из лужи воробей, шпионка сидела в углу, забравшись с ногами на старую оттоманку и обняв руками коленки, тоскливо смотрела в окно.
Завидев вошедших, девчонка неожиданно улыбнулась, серые глаза ее сверкнули, только на этот раз не ненавистью, а, скорее, нахальством:
– Пытать будете? Плетьми бить или… еще как?
– С чего ты взяла? – усаживаясь на край оттоманки, презрительно усмехнулся Дэн. – Это вы, враги, пытаете, убиваете… А мы – Родину защищаем.
Настена дернулась:
– Ага, ага… ну-ну… Я тоже – за Родину… Только она у нас с вами разная, господин хороший.
