– Что я получу взамен? – спросила она у Дьявола, который так проницательно смотрел на нее, что видел стену у нее за спиной. Директор видел ее насквозь.
«Что же мне получить взамен, отдавая в эту минуту самое ценное?» – в глазах миссис Норис промелькнул огонек азарта.
Да, несомненно, она в молодости играла на деньги. Такой взгляд присущ только тем, кто однажды сорвал куш и прекрасно знал запах легкой наживы.
– Все, что хотите! Если только вы не пожелаете денег, – добавил директор.
– Деньги мне не нужны. Я была создана для денег пятьдесят лет назад, а сейчас это – ничто. Эти бумажки не вернут мне молодость и не уберут коричневые пятна с моих рук и лба.
– Но и молодости я вам не дам за такое пустяковое дело, – сказал человек, который распоряжался желаниями, как Дьявол.
– Интересно, что бы мне для вас сделать, чтобы вы меня отправили в старшие классы моей давно уже обрушившейся школы.
– Умереть, – сказал как есть директор.
Старуха улыбнулась.
– Нет, не дождетесь. Пока я не узнаю, что такое смерть и что меня ждет после нее, я решительно не готова ступать в неизвестность. И как должное, буду нести свой ежедневный крест – ходить в уборную по одиннадцать раз на день, мазать свою кожу кремом для тех, кому за шестьдесят, который ей ничем не поможет, просыпаться без четверти четыре каждую ночь и лежать молча до утра, погружаясь в остатки моей не до конца забытой молодости… Да, я хотела свести счеты с жизнью недавно. Но теперь не хочу. Мне страшно!
С честными и искренними людьми разговаривать всегда приятно.
– Так что же вы тогда от меня хотите, миссис Норис?
– Я хочу правосудия, Дьявол, – сказала железным голосом высохшая старуха, у которой едва ли были силы, чтобы поднять что-то тяжелее пластинки. – Я хочу, чтобы вы сожгли дом моих детей. Я хочу, чтобы все они отправились туда, где вы никогда не были.
Директор мог поверить своим ушам и охотно им верил, но вот только он не был рад услышанному.
– Я сожгу дом ваших детей, – сказал директор. – Сделка заключена, – закончил он пафосно и театрально.
– Как мне узнать, что дом сожжен?
– Вы прочтете об этом в газетах, – быстро ответил мужчина.
В ту же секунду в комнату вошел доктор Стенли и уверенным шагом направился к старухе. Разумеется, темного человека он не видел.
– Здравствуйте, миссис Норис. Мы с коллегами устроили совещание и решили, что вас нужно…
– Я вижу Дьявола, – заявила старуха, не дав вошедшему договорить то, что она и так знала. Они думают, что она симулирует, и якобы готовы незамедлительно ее отправить в дом престарелых. Конечно же, директор обо всем этом знал, и все это было частью его давно спланированной постановки.
– Что вы говорите? – доктор Стенли думал, что привычно поправил очки, но директор уловил его наигранность даже в этом несложном жесте.
– Я говорю, что Дьявол сидит возле меня. Я угощала его чаем.
– Ах, вот оно что, – сказал доктор Стенли, главврач этой больницы и правая рука темного лорда. – И давно Дьявол приходит к вам на чай? Кстати, что за чай вы пьете? Можно взять на экспертизу?
– Да пожалуйста, – отмахнулась старуха, которая была горда тем, что разговаривала с самим Антибогом. – Пришел сегодня впервые, и мы заключили с ним…
– Тсс, – прошипел директор.
Доктор Стенли сделал вид, что не услышал этого шипения.
– Что вы с ним заключили, миссис Норис? – переспросил доктор Стенли, внимательно смотря на нее.
Дурдом, а не психиатрическая лечебница! Директор представился пациенту Дьяволом, и все психиатры лечебницы ему в этом подыгрывают.
Да, директор с детства был, можно сказать, с изюминкой. Он всегда менял стратегию, но никогда не сдавал бой.
– Завещание, – нагло соврала миссис Норис. – Я завещала ему свою душу.
– А пенсию? – с насмешкой в глазах спросил доктор Стенли.
– Это уже не ваше человечье дело, кому я завещала свою пенсию!
– Не возражаю, – развел руками психиатр. – Дьявол – это Адольф Добельманович, как я пони…
– Нет, Дьявол – это Сатана, – сказала резво старуха.
Директор широко улыбнулся, глядя на нее. Она либо давно его раскусила, либо до глупости ничего не понимала.
Доктор Стенли вспомнил, зачем он, собственно, сюда пришел. И как бы невзначай сказал миссис Норис:
– А вы, кстати, слышали, что один молодой пациент покончил жизнь самоубийством вчера утром?
– Еще бы! Вся больница только об этом и говорит, рты не закрываются в перерывах на завтрак, обед и ужин. А зачем вы мне это говорите?
– Я хотел сказать, что самоубийцы привлекают к себе внимание полиции и портят репутацию нашей больницы. Если вы вдруг захотите свести счеты с жизнью, то прошу вас, сделайте это не здесь… – сказал доктор Стенли для миссис Норис, а для директора добавил:
– Кстати, уже трое говорят, что видели призрак в палате покойника. Призракам не место в нашей больнице, миссис Норис.
Но директор прекрасно понимал, что последние слова были адресованы ему.
«Уже трое заявляют о присутствии кого-то в палате Эриха Бэля. Интересно было бы их послушать. Очень интересно», – директор начал думать, как быстрее закончить разговор с миссис Норис и приступить к делу особой важности.
Покойники представляли для директора меньший интерес, чем живые пациенты, но что-то в этом странном случае было не так. Что-то, что не давало директору покоя.
– Если я надумаю покончить с собой, доктор Стенли, то я непременно это сделаю у вас в кабинете, – ответила женщина доктору. – Чтобы мой призрак приходил к вам каждый день после моей кончины.
– Это неразумно, – поправил снова свои очки главврач. – Люциферу привет. Скоро вам будет не перед кем разыгрывать комедию, миссис, – сказал напоследок доктор Стенли и покинул палату.
Старуха обрадовалась уходу нежеланного гостя. Она всей своей злопамятной душой недолюбливала старого психиатра.
– Подлый тип, не находите? – обратилась она к желанному гостю.
– Да, есть такое, – не стал скрывать очевидное тот.
– А куда попадают самоубийцы, а? Если ада нет.
– Я не говорил, что ада нет, миссис Норис, Вы снова меня не слышите, я лишь сказал, что не бывал в аду. Самоубийцы никуда не попадают. Они становятся ничем, даже меньше, чем ничто. Все, что покончило с собой, так и не поняв до конца свою суть, – становится ничем.
– А что вы скажете по поводу перерождения? – в глазах миссис Норис вспыхнул неподдельный интерес.
– Перерождение, безусловно, возможно, если существо готово над собой расти. Если оно уже переросло себя в процессе жизни. Если человек никуда не рос, ни к чему не стремился, не познавал ни себя, ни окружающий его мир, иначе говоря – ел, спал и потреблял, то велика вероятность того, что он проживет ту же жизнь заново после своей смерти. Это такой «день сурка» – если ты не растешь над собой,
